Через пару минут мне отвечает Анна:
— Оставь меня в покое.
— Анна, пожалуйста, — прошу я, — выйди. Давай поговорим!
— Оставь меня в покое, — снова слышу в ответ, на этот раз почти стон. — Пожалуйста, уходи!
Я неохотно удаляюсь и направляюсь на поиски Сибиллы в надежде, что она сможет урезонить свою подругу. Я вспоминаю, что оставила свой бокал с шампанским в туалете.
— Полагаю, ты считаешь меня одной из тех шлюшек, которые все свои чары раскрывают сразу, — говорит она.
— Моргана, пожалуйста, не устраивай сцены, — отвечает Кароль. — Благодарю за твое пожертвование. Давай остановимся на этом.
Моргана разворачивается на каблуках и направляется к двери. «Ублюдок», — шипит она. Я не хочу, чтобы она меня увидела здесь, поэтому быстро дергаю за ручку дверь в конце коридора, и, когда она наконец открывается, проскальзываю внутрь. Я обнаруживаю, что попала еще в один из офисов исполнительного директора. Я, вероятно, нахожусь в помещении, которое является приемной. Здесь темно, и я не знаю, что делать. У меня возникает чувство, что, несмотря на все мои усилия, Моргана, возможно, знает, что я была здесь, и гадает, что я услышала. Может, мне стоит просто войти? Я раздумываю с минуту и слышу звук шагов в коридоре. Возможно, Моргана возвращается? Но это не так.
— Почему мой ключ не подходит к двери моего кабинета? — спрашивает Диана.
— Потому что ты уволена, — отвечает Кароль.
— Что значит «уволена»? — недоумевает она.
— Освобождена от обязанностей, сокращена, вышвырнута вон, — говорит Кароль. — Уволена. Фактически прямо сейчас.
— Я хочу знать почему, — она требует объяснений.
— Ты прекрасно знаешь почему, — парирует он. — Бухгалтер на ответственном посту. Тебе повезло, что я не вызвал полицию. А теперь выметайся отсюда, пока я не передумал и не позвонил куда следует.
— Тебе придется пустить меня в офис, — настаивает она. — У меня там личные вещи.
— Да, пожалуйста, договаривайся о приеме, чтобы прийти и освободить свой кабинет, — говорит Кароль. — Когда наша служба безопасности сможет сопроводить тебя.
— Ты не можешь так поступить со мной, — произносит она.
— Я не только могу, я это уже сделал, — парирует он. — Убирайся отсюда. Если ты еще раз появишься, я прослежу за тем, чтобы тебя посадили в тюрьму.
— Ты за это заплатишь, — заявляет она. — Даже если это будет последним, что я сделаю.
— Как драматично! — говорит он. — Если через три минуты ты все еще будешь здесь, тебя прилюдно выведут в наручниках.
Я слышу, как шаги удаляются по коридору, а Кароль шуршит бумагами на столе. Я чувствую, что сейчас чихну, и зажимаю рукой нос, чтобы сдержаться. Я задеваю что-то на столе. Шуршание бумаги прекращается. Я задерживаю дыхание. Я прямо вижу, как Кароль стоит там и внимательно прислушивается. Думаю, если бы эта пьеса, в которой я участвую, была «Гамлетом», меня бы проткнули через гобелен, приняв за крысу. Итак, я стою, переминаясь с ноги на ногу в жутком замешательстве. Но ничего не происходит, и через пару минут Кароль выключает свет в своем кабинете. Я слышу, как он удаляется по коридору. Я очень медленно считаю до пятидесяти, затем потихоньку открываю дверь и направляюсь к гостям.
— Привет, — говорю я, протягивая ему книгу. — Приятно увидеться.
Он берет книгу, открывает ее на титульной странице.
— Вы бы хотели простой автограф или персональную подпись? — интересуется он.
— О, подпиши ее для меня, — прошу я.
Повисает пауза, и он смотрит на меня выжидающе.
— А ваше имя…? — наконец, спрашивает он.
Я чувствую острую боль, хотя часть меня понимает, что это нелепо. Просто короткий период моей жизни Чарльз Миллер был всем для меня. Как можно забыть такое время, даже двадцать лет спустя? Очевидно, он забыл. Даже находясь там, я сознаю, что, если бы не факт нашего с Робом разрыва, мне бы было все равно.
— Я передумала, — говорю я. — Просто подпишите ее, пожалуйста.
— Мне кажется, я вас где-то видел, — произносит он, отдавая мне книгу. — Мы не встречались?
— Не думаю, — качаю я головой, поворачиваюсь и ухожу.
— Где Анна? — спрашивает кто-то. Думаю, это Фрэнк.
Я посадила ее на такси и отправила домой, — отвечает Сибилла. — Бедняжка.
— Что случилось-то? — интересуется Грэйс.
— Думаю, она плохо переносит такое скопление народа, — поясняет Сибилла. — Я не смогла добиться от нее ничего вразумительного. Она только повторяла: «Не верю, не верю, не верю» — снова и снова. Надеюсь, с ней все в порядке. Возможно, зря мы привели ее в такое людное место, не дав ей освоиться.
— Что это значит, «не дав ей освоиться»? — спрашиваю я.
— Это такая печальная история, — говорит Сибилла. — Ты же слышала, как она рассказывала, что из-за несчастного случая погиб ее сынишка. Худшего и произойти не могло, Анна просто не смогла справиться с этим. Она оказалась в таком состоянии, когда ты не можешь покинуть дом. Как это называется? Какая-то фобия.
— Агорафобия, — поясняет Грэйс. — Это не специальный термин. Это означает боязнь пространства, открытой площади или толпы.
— Точно, — кивает Сибилла. — Дело в том, что она также не позволяла другим своим детям выходить на улицу, ни в школу, ни куда-либо еще. Муж бросил ее, пришли социальные работники и забрали детей от нее. Она долго находилась на лечении и только недавно стала выходить. А тут такая толпа. Но она хотела пойти и повидать всех. Очевидно, это была плохая идея.
— Ужасно, — констатирует Грэйс, и мы все соглашаемся.
— А Моргана придет? — спрашиваю я. Мне интересно, как она там после того короткого неприятного разговора с Каролем.
— Без понятия, — отвечает Сибилла — Наверняка, отправилась на какую-нибудь шикарную светскую тусовку. Я говорила ей, что мы пойдем сюда. Она бы пришла, если б захотела. Хотя, похоже, она в довольно странном расположении духа.
— Следующий заказ выпивки за мой счет, — вставил Фрэнк. — Отметим выпуск книги, так сказать.
— Ты издал рукопись Кароля? Разве у тебя есть на это право? — спрашивает Сибилла.
— Так оно и есть, — отвечает Фрэнк. — Он нашел меня, когда был готов к изданию книги, и нам
