Эти холмы — так называемые маунды — всегда привлекали внимание европейцев. Полудикие индейские племена явно не могли соорудить их, поэтому строителями холмов называли чертей, жителей индийско-тихоокеанского материка My и, наконец, пришельцев. Однако археологические раскопки выдвинули на первый план более прозаическое, хотя и не менее потрясающее объяснение этой загадки. Выяснилось, что строили маунды по крайней мере две культуры, разительно отличающиеся друг от друга. Более древней была культура круглоголовых по антропологическому типу племен, названная исследователями «адена». Ее создатели пришли в долину Миссисипи еще в I тысячелетии до н. э., а на рубеже эр создали обширную цивилизацию, охватывающую весь северо-восток бассейна величайшей реки Северной Америки.
Около 700 года н. э. их сменили племена иного типа, «длинноголового», создавшие культуру, которую сейчас принято называть «хоупвелл». Племена хоупвелл, судя по всему, поднимались вверх по Миссисипи, начиная от ее дельты, и постепенно освоили пространство до Великих озер.
Их торговцы связали экономическими нитями почти всю территорию США: от побережья Атлантики до Скалистых гор. Богатство некоторых их захоронений поражает: там нет золота и серебра, зато особо знатного умершего сопровождали килограммы речных жемчужин!
Маунды, которые сооружали хоупвелл, являются самыми крупными созданиями человека на территории Северной Америки до прихода туда европейцев. Так, маунд Канохья, находящийся в штате Иллинойс, представляет собой искусственную усеченную пирамиду, прямоугольную в проекции, высотой в тридцать метров, длиной в 330 и шириной — в 216. По крайней мере своей длиной она превышает творение Хеопса (стороны основания египетского «чуда света» равны 230 м). На вершине маундов возводился деревянный храм, а в глубине находилась погребальная камера с телом вождя или великого жреца.
В некоторых местах сооружались настоящие храмовые города из маундов. Наверняка их окружали многочисленные постройки аристократии хоупвелл, воинов, ремесленников, земледельцев. Однако, в отличие от Юкатана и Мексики, на строительство здесь шло дерево, поэтому от грандиозной цивилизации Северной Америки остались только маунды.
Изображения, которые хоупвелл наносили на раковины, медные таблички, керамические изделия, указывают на очевидную близость их создателей с культурами Мезоамерики. Хоупвелл столь же заворожены смертью в ее различных проявлениях, священным актом жертвоприношения, прославлением воинов и вождей. Думаю, уже очень скоро будет окончательно подтверждено, что майя и другие народы Мексики имели не только торговые, но и политические связи с долиной Миссисипи. «Длинноголовые» майя потому и считали вытянутый череп красивым, что происходили от длинноголовых племен. Хоупвелл принадлежали к тому же типу, и их предки были волной или серией волн переселенцев из Центральной Америки.
О том, что их общественным строем была монархия, свидетельствуют испанцы, столкнувшиеся в начале XVI века во Флориде с культурой, находившейся под влиянием, как мы теперь понимаем, государства хоупвелл. Еще более любопытным подтверждением этого являются слова индейца-проводника, который в 1540 году вел отряд Франсиско де Коронадо из Мехико на север. Там, как думали испанцы, они найдут страну Семи Ущелий, полную богатых городов и золотых месторождений. Экспедиция не обнаружила ничего из обещанного, однако даже незадолго до того, как проводник был повешен, он уверял испанского командира:
«По стране протекает река в две мили шириной, в ней обитают рыбы размером с лошадь и плавают сорокавесельные галеры. Жители едят на золотой посуде, а верховный вождь проводит дневной отдых под деревом, украшенным золотыми колокольчиками, которые убаюкивают его нежным звоном…»
Несчастный индеец явно имел в виду государство хоупвелл.
Обилие общих черт в монархиях Мезоамерики подсказывает, что люди, создававшие цивилизации маундов, являлись солнцепоклонниками. В XVI столетии произошел пока еще не ясный нам кризис их цивилизации. Причиной этого могло стать вторжение из района Великих озер племен, сокрушивших могущество владык бассейна Миссисипи. Столь же вероятно, что распад их «империи» стал результатом внутренних неурядиц или прекращения связи с Мезоамерикой после начала конкисты.
Тем не менее закат культуры хоупвелл продлился до начала XVIII столетия, пока не умер последний из вождей натчезов. Вместе с этим «Великим Солнцем» исчез последний исторический след идущей из Атлантиды великой солнцепоклоннической традиции.
Реинкарнация
Среди общих черт цивилизаций Мезоамерики и Средиземноморья особенно выделяются представления о реинкарнации — возрождении человеческой души в новом теле. «Отец истории» Геродот сообщает, что орфики и пифагорейцы — именно те греческие «школы», которые исповедовали концепцию переселения душ, — заимствовали многие свои обычаи из Египта. В частности, это касается обычая не хоронить посвященного в их мистерии укутанным в шерстяные одежды. Шерстяные одежды имели символическое значение нечистоты, связанности с земным существованием, несвободы. В египетских «Книгах Мертвых» много говорится о том, как нужно вести себя после момента физической смерти, как общаться с богами, демонами, стражами преисподней, как вести себя на суде, как избежать смерти совершенной, как стать равным богам.
Там как будто бы впрямую не идет речь о возрождении в новом теле. Однако каждый фараон, всходивший на престол, являлся возрождением вечного правителя Египта — солнечного бога Ра. В телесном своем существовании смертный, в божественной своей ипостаси он был бессмертным. Эта «схема» в эпоху Среднего царства была уточнена и усложнена новыми идеями. Поскольку Ра является всего лишь одним из выражений незримого и единого (!) бога Амона, то фараон становится сыном Амона. В смертной же своей ипостаси фараон воспроизводит историю жизни легендарного предка и первого царя египтян Осириса. Умирая, как Осирис он становится богом преисподней и судией мертвых. Но, будучи Осирисом, он возрождается в своем наследнике как Гор (мифический сын Осириса). Этот наследник-Гор вновь есть Осирис: являясь, во-первых, смертным царем Египта, во-вторых — будущим бессмертным владыкой загробного мира.
Нет сомнений, что египетская концепция возрождения была еще более глубокой и всеобъемлющей; по крайней мере, греки, жившие после завоевания Египта Александром Македонским в этой стране, безусловно верили, что принятая многими в эпоху перед Рождеством Христовым теория реинкарнации вполне совпадает со «священной» египетской религией. А иначе зачем — как не для того, чтобы обеспечить следующее рождение — египтяне сохраняли мумии?
Самую известную нам теорию реинкарнации создали греческие орфики, сеть общин, которые как-то разом возникли в Древней Греции в VI веке до н. э. и считали своим патроном легендарного певца Орфея, чья страстная смерть немного напоминает смерть Осириса. Именно орфические представления оказали воздействие на пифагорейцев, а также на Сократа и Платона, свято веривших в возрождение и душепереселение.
Если следовать современным расшифровкам майянских текстов, то самые близкие аналогии средиземноморской идее реинкарнации мы можем обнаружить не в Индии, что казалось бы естественным, а в Мезоамерике!
На статуэтках умерших правителей или чиновников, обнаруженных в городах майя, нанесены надписи следующего рода:
«Прежде блуждал он в преисподней, ныне — в лоне девушки достойной, совсем очищенный…»