Термин «грандиозная Самость» введен в научную литературу Х. Кохутом (1913–1981) в работе «Психоаналитическое лечение нарциссических расстройств личности» (1968). Этот термин был использован им вместо понятия «нарциссическая Самость», нашедшим отражение в более ранней его статье «Формы и трансформации нарциссизма» (1966).
В представлении Х. Кохута первоначальное нарциссическое равновесие ребенка нарушается в результате неизбежного недостатка материнской заботы. Пытаясь сохранить состояние первичного нарциссизма, ребенок создает эксгибиционистский, архаический образ самого себя, который и получил у Х. Кохута название «грандиозная Самость». При нормальных условиях развития грандиозная Самость постепенно смягчается и интегрируется в другие структурные образования, в своей совокупности составляющие зрелую, взрослую личность. Однако, если ребенок получает тяжелую нарциссическую травму, то грандиозная Самость не становится частью психических содержаний личности. Вместо естественного, нормального процесса развития грандиозная Самость «сохраняется в своей неизменной форме и стремится к выполнению своих архаических целей».
Х. Кохут исходил из того, что регрессии, возникающие спонтанно в жизни человека или в процессе аналитической терапии, могут приводить к активизации грандиозной Самости, являющейся, по сути дела, допсихологическим фрагментом инфантильной психики. В случае аналитического лечения реактивизация грандиозной Самости может сопровождаться возникновением того, что он назвал «зеркальным переносом». Речь идет о терапевтическом восстановлении инфантильной стадии развития, когда благодаря акивизации грандиозного Я предпринимаются усилия по воссозданию всеобъемлющего нарциссизма и ощущения своего совершенства, а также выводу всех своих несовершенных качеств и свойств наружу, включая перенос их на аналитика.
Будучи (в результате травмы) вытесненной в архаической форме, грандиозная Самость становится недоступной для внешнего влияния и в то же время, периодически вторгаясь в психическую структуру личности, она создает препятствия для нормальной адаптации человека к реальности. При аналитической терапии благодаря возникновению зеркального переноса грандиозная Самость активизируется, и тем самым открываются новые возможности для ее модификации. Терапевтическая задача состоит, по мнению Х. Кохута, в том, чтобы активизированные инфантильные нарциссические претензии пациента сделать безопасными и подверженными нейтрализации, а грандиозную Самость интегрировать в реалистическую психологическую структуру личности. Словом, терапевтическую задачу аналитического лечения можно определить максимой: «Где была эксгибиционистская грандизоная Самость, должно стать зрелое Я».
В работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905) З. Фрейд отметил, что сосание материнской груди является первой и самой важной для ребенка деятельностью, доставляющей ему удовольствие. По его мнению, губы ребенка ведут себя как эрогенные зоны и раздражение от теплого молока материнской груди становится причиной ощущения удовольствия. В процессе кормления грудью удовлетворение от потребности в пище соединяется с удовлетворением от эрогенной зоны, то есть к функции, служащей сохранению жизни, присоединяется инфантильная сексуальная деятельность. По этому поводу З. Фрейд замечал: «Кто видел, как ребенок, насыщенный, отпадает от груди с раскрасневшимися щеками и с блаженной улыбкой погружается в сон, тот должен будет сознаться, что эта картина имеет характер типичного выражения сексуального удовольствия в последующей жизни».
З. Фрейд считал, что акт сосания ребенком материнской груди имеет большое психическое значение, которое сохраняется у человека на всю жизнь. Важность этого обстоятельства специально подчеркивалась им в «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17), где он рассматривал материнскую грудь в качестве первого объекта сексуального влечения ребенка. З. Фрейд не углублялся в раскрытие данной проблемы и не выдвинул какого-либо представления о том, насколько значителен этот первый объект для выбора в будущем любого другого объекта и какие воздействия оказывает материнская грудь на самые отдаленные области духовной жизни человека. Но он исходил из того, что «сосание материнской груди становится исходным пунктом всей сексуальной жизни, недостижимым прообразом любого более позднего сексуального удовлетворения, к которому в тяжелые времена часто возвращается фантазия».
В написанной в последние годы жизни, но опубликованной после смерти работе «Очерк о психоанализе» (1940) З. Фрейд высказал мысль, что изначально ребенок не делает различия между грудью и собственным телом. Когда со временем грудь отделяется от тела и перемещается наружу, так как ребенок часто обнаруживает ее отсутствие, в качестве объекта она уносит с собой часть нарциссической энергии либидо. Этот первичный объект «позже оформляется в фигуру матери, которая не только кормит ребенка, но и присматривает за ним, вызывая в нем ряд новых физических ощущений, как приятных, так и неприятных». Кроме того, он высказал соображение, в соответствии с которым уникальность матери как прототипа всех последующих отношений человека в жизни такова, что не имеет значения, сосал ли ребенок грудь или был вскормлен из бутылочки и никогда не наслаждался материнской лаской. И как бы долго ребенок ни вскармливался материнской грудью, «после отлучения от нее он всегда будет убежден в том, что его кормление было слишком кратким и недостаточным».
Для части последующих психоаналитиков материнская грудь стала объектом особого исследования, дающего представление о том, каким образом она оказывает воздействие на психическое состояние ребенка. Так, М. Кляйн (1882–1960) высказала точку зрения, согласно которой первые переживания ребенка, связанные с кормлением грудью, присутствием матери и восприятием ее груди, способствуют возникновению объектных отношений к ней. Она считала, что отношение ребенка к матери формируется под воздействием его первоначальных представлений о «хорошей» груди, доставляющей удовольствие, и «плохой» груди, не способствующей удовлетворению и вызывающей фрустрацию (состояние неудовлетворенности, беспокойства). Словом, «грудь, в виде психического представления, в виде того, что она его удовлетворяет, оказывается любимой и ощущается как «хорошая»; поскольку грудь является и источником фрустрации, она ненавидится и ощущается как «плохая».
Из двойного отношения ребенка к материнской груди М. Кляйн стала выводить возникновение таких психических процессов как проекция (направленность вовне) и интроекция (направленность вовнутрь). Удовлетворяющая (хорошая) грудь проецируется ребенком на мать, а позднее и на другие объекты, тем самым вызывая у него любовные импульсы. Неудовлетворяющая, фрустрирующая (плохая) грудь вызывает у ребенка деструктивные (разрушительные) импульсы. Вместе с тем посредством интроекции «хорошая» и «плохая» грудь как бы вбираются ребенком вовнутрь, формируются внутри его психики. Внешняя и внутренняя «хорошая» и «плохая» грудь становятся прототипом всех внешних и внутренних удовлетворяющих и преследующих объектов. На этом фоне у ребенка возникают представления об «идеальной» и «преследующей» («пожирающей») груди. По словам М. Кляйн, «эти два аспекта материнской груди интроецируются и формируют ядро Супер-Эго».
Если З. Фрейд придавал особое значение эдипальной стадии развития ребенка, считая, что в процессе преодоления эдипова комплекса происходит формирование Сверх-Я (Супер-Эго), то М. Кляйн соотносила становление этой психической инстанции с более ранней стадией инфантильного (детского) развития. Она исходила из того, что Сверх-Я начинает создаваться наиболее ранними процессами
