товарища надо.
Ударил он чайку лапой своей страшной, разорвал ее на части когтями острыми, взял в клюв сердце чайкино и говорит Петрусю:
— А вот этим ты пообедаешь, детеныш человеческий… Отвернулся Петрусь, молчит. Жалко ему чайку белокрылую, да знает: заметит в нем жалость хищник злой — сбросит со скалы.
А орел опять крыльями взмахнул и улетел прочь. Немного времени прошло, как прилетел хищник назад, в когтях голубя сизокрылого держит. Ударил его клювом в голову, выклевал сердце из груди и бросил Петрусю под ноги:
— На, ужинай, детеныш человеческий. Голубь — птица ласковая, мирная, их всех убивать надо.
Потом посмотрел на Петруся и спрашивает:
— Ну как, не жалко тебе птиц этих глупых? Встал Петрусь с камня, взглянул в злые глаза хищника, опять промолчал. А тот допытывается:
— Жалко тебе или не жалко птиц этих глупых?
— Чего их жалеть, коль они уже мертвые? — отвечает Петрусь. — И тебя, хан турецкий, когда ты мертвым будешь, тоже жалеть не буду.
Сверкнул орел глазами и говорит:
— Вижу, толк из тебя будет, детеныш человеческий. Быстро ты к крови привыкаешь.
Вот так и начал жить Петрусь на скале высокой, в горном царстве хана турецкого.
Носит хищник злой в гнездо свое чаек белокрылых, голубей смирных, ягнят маленьких, разрывает их когтями острыми, выклевывает у них сердца горячие, приучает Петруся зло любить.
Растет Петрусь в неволе, потемнели у него волосы русые, потемнели глаза его голубые, а между бровей уже морщинка залегла. Десять лет прошло с тех пор, как хищник злой унес его с Тихого Дона. И решил Петрусь либо убежать из ханского царства, либо погибнуть в бою с врагом своим.
Вот и говорит он раз хищнику злому:
— Чувствую я в себе силу богатырскую, да не знаю, куда девать ее. Принеси мне, хан турецкий, саблю стальную, буду я учиться владеть ею, буду готовиться в поход на людей русских. Да уговор помни: коль порозовеет вода в Тихом Дону от крови вражьей — одарить меня не забудь.
Обрадовался хищник злой словам этим и отвечает:
— А за саблей далеко летать не надо. Подними вон тот камень серый, там и сабля стальная лежит.
Поднял Петрусь камень тяжелый, смотрит — под камнем сабля стальная сверкает, рядом с саблей булава лежит, драгоценные каменья горят на ней. Взял Петрусь саблю, смотрит на нее и говорит:
— Доброе оружие… Такая сабля у моего батюшки была, когда он биться с врагами земли русской шел.
— Такая, да не такая, — смеется хан. — Ударь саблей по камню да посмотри, что от камня останется.
Взмахнул Петрусь саблей, ударил по камню — рассыпался камень, только искры в стороны полетели.
— Добрая, добрая сабля, — говорит Петрусь. — Коль камень крушит она, что ж от тебя, хан, останется, если захочу я зарубить тебя?
Рассердился хищник.
— Не для того, — говорит он, — кормил я тебя десять лет, учил тебя зло любить, чтоб речи такие слушать. Ты, детеныш человеческий, силу мою еще не знаешь. Я крылом одним взмахну — от тебя и следа не останется.
Загорелось тут сердце Петруся, закипела кровь русская, еще больше ненависть лютая вспыхнула в нем к хищнику злому..
Поднял он саблю стальную над головой, взмахнул ею в воздухе и ударил орла хищного.
— Вот тебе, выродок колдовской, за кровь русскую, за слезы матерей наших! — закричал Петрусь. — Научил ты меня зло любить — расплачивайся теперь за науку эту! Добры люди русские, но коль встречаются они с врагами, коль приходится им волю свою защищать — не видать врагам милости нашей!
Еще раз взмахнул Петрусь оружием грозным, еще раз со свистом опустилась сабля на птицу страшную. А рука уже опять саблю поднимает.
И начал Петрусь рубить злодея на части, рубит его и приговаривает:
— А это за людей русских, чьи кости белеют в пропасти страшной!.. А это за науку твою варварскую, за жизнь мою загубленную.
Час рубит Петрусь хищника злого, два, устал, саблю в сторону бросил, сел на камень, пот с лица рукой вытирать начал.
Вдруг смотрит — сидит орел на том же самом месте, сидит, кривым клювом перья черные оправляет, злыми глазами на Петруся смотрит и говорит:
— Вижу, сила в тебе и впрямь богатырская, а ума не нажил ты еще, детеныш человеческий. Саблю эту мне сама Зурала подарила, царевна наша морская, и сабля эта не простая: камни от нее в пыль превращаются, по толстому дереву ударить ею — щепки полетят, а вот хана турецкого ею не зарубишь! Заколдовала Зурала эту саблю. А за то, что руку ты поднял на хана великого, будешь ты сидеть еще пять лет на этой скале, науку мою мудрую постигать. Буду я мясо бросать тебе сверху, чтоб не околел ты с голоду, детеныш человеческий, а через пять лет прилечу — или в бой пойдем на людей русских, или гнить твоим костям в пропасти черной.
Сказал так хищник, злыми глазами сверкнул, черными крыльями взмахнул и улетел за горы.
Опять остался Петрусь в ханском царстве, опять сидит, горькую думу думает. Вспоминает Тихий Дон свой любимый, матушку родимую, друзей-товарищей.
А хан турецкий прилетел в землю нерусскую, сел около моря на камень острый, правым крылом взмахнул и крикнул что-то голосом хищным.
Выплыла к нему Зурала, царевна его морская, глаза у нее, как у жабы, зубы, как у акулы страшной, волосы длинные, как водоросли морские. Посмотрела Зурала на хана турецкого и спрашивает:
— С какими вестями прилетел ты, хан бывший? Скоро ли река русская розовой станет от крови русской?
Хищник злой голову наклонил, лапой себя по груди ударил, будто руку к сердцу приложил в знак приветствия, и отвечает:
— Помоги, царевна великая, войско набрать, думаю в поход собираться. Сидит у меня в неволе богатырь русский, сердце у него, как у орла хищного стало, хоть и не покорился он пока совсем, да время обломает его, оботрет. Пошлю я его на землю русскую зло сеять, людей друг против друга озлоблять. Дам ему золота, чтоб подкупал он непокорных, а потом и сам со своим войском нагряну. Помоги, царевна великая, и я твоей помощи не забуду.
— А когда ты, хан, русского богатыря посылать в его края думаешь? спрашивает Зурала.
— Пять лет ждать осталось, великая, — отвечает хищник.
Царевна голову в воду опустила, подумала и сказала:
— Хорошо. Будет тебе через пять лет войско. Собирайся, хан, в поход.
…Вот прошло еще пять лет.
Прилетает хищник злой в царство свое ханское, приносит в когтях мальчонку белоголового и говорит:
— Ну, богатырь русский, настало время в поход нам идти… А для испытания принес я тебе соплеменника твоего: разрежь ему грудь, сердце сам съешь, а мне вон в тог кувшин крови набери. Выпью я ее вместо вина перед походом. Коль не дрогнет твое сердце, быть тебе великим визирем.
Бросил хищник злой под ноги Петрусю мальчонку, а сам смотрит на Петруся, глаз с него не сводит.
Петрусь нож кривой взял, на мальчонку глянул и говорит хищнику:
— Сыт я сейчас, великий хан. Проголодаюсь, вот тогда и выполню твой наказ.
— Хорошо, — отвечает хищник. — Слетаю я на войско свое посмотрю, а как прилечу вечером, дашь ты мне крови русской отведать.
