затараторил.
— Муабамуее! — ответила я и злобно прищурилась, сказала еще пару глупых фраз, махнула бутылками и пошла дальше. Вслед мне раздались две короткие эстонские фразы — одна Подушкина, вторая Одеялкина. Я триумфально вернулась на красную дачу и раздала бутылки. Те исчезли вмиг, я едва успела захапать себе одну.
— Мое! — сказала я. Впрочем, никто не отбирал.
Ну эстонцы и пьют! По полбутылки каждый! Я подергала Шкафчика и изобразила, что мне нужна емкость. Он похихикал надо мной и вытащил ведро, мол, столько выпьешь? Я его чуть не расцеловала.
— Молодец! — я послала ему воздушный поцелуйчик и позвала с собой.
Он завис, но со мной все же пошел. О, это более транспортируемая модель эстонского мышления. Завис, но ноги переставляет! Надо Одеялу посоветовать поучиться! Мы зашли в туалет, я стала наполнять ведро, спохватившись, отдала бразды наполнения эстонцу, а сама полезла в кабинку со стиральной машинкой. Тот с открытым ртом следил за мной. К его ногам подъехал порошок. Эстонец следил, как я выбиралась. Видно ему такое простое решение в голову не приходило! Оно и понятно! Я насыпала порошка в ведро и отправила его обратно, сбегала наверх за бутылками и наполнила их водой. Мы триумфально вернулись с водой наверх и наказали никому это не трогать. Я нашла пакет.
— Твой? — спросила я у соседнего эстонца.
Тот покачал головой.
— А чей?
Хозяин нашелся.
— Можно, возьму? — я сопровождала слова знаками. Тот покивал, я ушла.
Мы со Шкафчиком пошли по туалетам-душам собирать мыло. Шкафчик с ужасом смотрел, как я вошла в женский душ и туалет, зато потом сам в мужском прямо из рук эстонцев забирал мыло, мол, свое надо иметь! С таким авторитетом одно удовольствие ходить! О, хозяйственное мыло! Откуда он его приволок! А мы его так искали!
Мы триумфально поднялись наверх с мылом. В пакет налили воды, потрясли его.
— Поднимайте все с пола! — сказала я, пряча свои вещи в тумбочку. — Все?
По полу разлили мыльную воду. На дверь поставили ведро, на шкафы открытые бутылки! Готово!
— Спойте что ли, — попросила я.
Никто не понял.
— Аллилуйя! — напела я.
Мне кто-то ответил и напел пару тактов нашей «Аллилуйи». Всемирно известная песня, или мы ее просто так часто пели? Эстонцы загалдели каждый свою песню.
— Да тихо, что ли! — заорал Дима.
Я показала, что нужно громче.
— Да что вы там…
Шууух — Диме на голову наделось ведро. Тот снял его, отшвырнул и стал шарить по шкафу. Бутылка опрокинулась и вылилась ему на голову. Ничего, глаза промыла.
— Ха-ха-ха, — ржали эстонцы.
— А-а-а! — Дима уехал в другой угол, врезался в стену и упал.
— Ха-ха-ха!
Дима встал и снова поехал, доехал до двери и выбежал.
— У нас хуже, чем на синей даче! Зовем их сюда. У них там пока делать нечего, Ольга куда-то гулять ушла!
— Ольга?
— Ольга!
— Ольга! — загомонили эстонцы.
— Я Ольга, — представилась я, пока Шкафчика не было.
— Ха-ха-ха, — мне потыкали на кровать и показали, как Подушка по моему поводу убивается. Я хихикала.
— Ира! — я потыкала в Одеялкину кровать.
— А?
Я объяснила попонятнее, как для дураков. Хотя почему «как»?
— Что вас тут произошло? — услышала я голос Андрейки. Пора действовать.
Мы со Шкафчиком сбегали, налили воды и приготовились. Я залезла на кровать буйного и приготовила ведро. Мне предложили его поставить.
— Украинцы — не прокатит! — сообщила я.
Шарах! Дверь стукнулась об шкаф.
— Все тут нормально. Подумаешь, пару мыл на полу, — сказал Андрейка.
Все трое вошли в комнату, тут же вылила на них всю воду. Андрейку я любила особенно, ему на голову высыпала не растворившийся порошок. Я выключила свет и приготовилась ждать. Шарах! Я отпустила ведро в свободное падение. Вожатые шарахнулись в разные стороны. Вшу-у-ух!
— А… х… бюе! — забарахтался Дима. Он повесился на сушилке! Удачно я ее поставила!
Тадыцк. Мат-перемат. Блин, я забыла стул убрать, Андрейка об него со всего маху, и лицом. Бедный!
— Ы-ы, их, — пискнул Капитошка и вцепился в кровать.
— Капитош, не получится, — сказала я ему на ушко. — Я тут эстонцам помогала расставлять эти ловушки. Ты все равно упадешь!
Капитошка не стал меня ловить, видно, боялся упасть.
— А-а-а-а! — он с ором все-таки шлепнулся на пол.
Дима поднялся и оперся на шкаф. Оттуда на него полилась вода.
— Ой, водичка. Фу, в ней тоже что-то. А, все равно голову перемывать, — вздохнул Дима.
Андрейка еле встал, что-то бормоча, себе под нос. Бедный! Прости, Христа ради, я забыла про стул! Капитошка стал подниматься по шкафу. Шух. Все дверцы открылись, и на него посыпались вещи. Видно, среди них был какой-то тюбик, на который наступил Андрейка, и содержимое которого выдавилось ему на ногу.
— А-а-а-а! Фу-у-у-у!
Из смежной комнаты прибежали эстонцы.
— А-а-а-а-а!
Тадыцк, тадыцк, тадыцк. Началась возня. Где вожатые? Где эстонцы? Тем эстонцам, что сидели на кроватях, такое явно было в новинку. Кто прятался, кто пытался что-то понять. В общем, было весело. Эстонцы вместе с вожатыми убежали вниз умываться, с грехом пополам найдя нужную дверь. Мы выключили свет и стали обозревать погром. Эстонцы в один голос заявили, что это класс/ужас, и долго обсуждали особенно удачные моменты. Вожатые вернулись.
— Ольга! — завопил Капитошка. — Где?
— Откуда я знаю? — я понизила голос.
— А мне уж померещилась, — вздохнул тот. — Она везде, где пакостничают. Ужасный отряд!
— На то он и тринадцатый.
— А ты откуда русский знаешь?
— Оттуда же, откуда Подушка с Одеялом. Из Эстонии!
Капитошка вышел, и вожатые вернулись все втроем.
— Кто это сделал? Кто? — орал Андрейка.
— А что?
— Да ты… да ты… да ты…
— Я.
— Какого ты…
— Такого!
— Ты блин!
— Нет, я пирожок. Меня русскому с детства учили! И чуток украинскому. Так что не бай мне тут про
