— Длинные волосы — это красиво. Можно подумать, у тебя самой длинные. Короткие — это по- пацаньи! — съязвила Ира.
— Ничего против длинных волос не имею. Чем длиннее, тем лучше. Сама не отращиваю, потому что расчесывать не могу, — ответила я. — Тебе серенький понравился потому, что длинные волосы не нравятся?
— Да какая разница? — потупилась Лариса.
— Большая! Колись, — потребовала я.
— Ладно, раз не нравятся волосы, будем обсуждать все остальное, — внесла коррективы Ира.
Парни заерзали и стали озираться.
— Что будем обсуждать первым? — спросила Ира.
— Рост! — вставила я.
— Чего? — удивилась Ира.
Я строго посмотрела на нее.
— Длинные они слишком, — сказала Лариса. Блин, ничем не угодишь.
— Ну да, а зачем тебе покороче? — удивилась Ира.
— Серенький пониже будет, — подколола я.
— Ну, не знаю, мне длинные нравятся, — сказала Ира.
— Поэтому ты над ними издеваешься, — пробормотала я.
— Что?
— Нет-нет, ничего, — поспешно заверила ее я.
— И всё-таки?
Вынудила она меня повторить, я сказала погромче. Эстонцы оживились и залопотали по-эстонски, наверное, так:
— Видишь, она тоже так считает!
— А мне от этого ни горячо, ни холодно. Она тебя защищает от этой ненормальной, а меня разрешила еще раз половником огреть!
— А тебе, Оль, длинные или короткие?
— Длинные. Мне рост не позволяет коротких заводить. У меня вообще планка есть: парень должен быть выше меня хотя бы на голову. А то приспичит мне надеть каблуки, и что получится? Я буду выше парня. Вот смех на ножке, то есть на каблуках, — разглагольствовалась я.
— Да, тебе рост позволяет привередничать, — покивала Ира.
— Вырастай, Ира, вырастай, — покивала я.
— Ну что, следующее обсуждаем? — спросила Ира.
— А что, уже все? — запоздала Лариса.
— А ты своего серенького хочешь обсудить? — вставила я.
— Давайте обсудим. Для меня нормально, для Ольги коротковат, тебе тоже. Вы же с Ольгой одного роста. Хотя у Ольги планка есть, а у тебя, видимо, нет. Если будет лилипут, тебе тоже понравится.
— Ему бы каблуки не помешали, — заметила я.
— Да! Ему бы юбка пошла! — похвалила Ира. — А еще блузочку неплохо бы голубого цвета, и юбочку строгую черную.
— Да ты что, у него нет ни жопы, ни бедер. Ему надо пышную, чтобы хоть что-то появилось, — запротестовала я.
— Ага, и блузочку такую, с накладными, — Ира показала на грудь. — Ему еще бы не помешало покраситься. В зеленый!
— Нет, в фиолетовый, — хохотнула я.
— Лучше в рыжий!
— Нет, тогда он на мою сестру будет похож!
— Синий, и точка!
— Ему бы еще волосы отрастить.
— Ага, и прическу высокую бы сделал. Нет, лучше пышную.
— Лучше высокую.
— Пышную.
— Высокую, не так будет заметно, что Лариска выше.
Лариса все в это время издавала только какие-то нечленораздельные звуки.
— Хватит! — наконец взвизгнула она.
— Никто тебя не схватит. А если схватит, то далеко не унесет, — ответила я, хохоча.
— Подушка далеко унесет, — усмехнулась Ира.
— Подушка не схватит, — покачала я головой.
Парни в этой время наблюдали за нами с открытым ртом.
— Хватит подслушивать! — рассердилась Ира. — А если хотите поучаствовать, то вступайте в общество голубых.
До них, похоже, не дошло. Видно, провели аналогию с партией «Зеленых».
— Что теперь будем обсуждать? — спросила Ира.
— Сейчас Ирка предложит, — сглотнула я.
— Ага, — кивнула Лариса.
— Ладно, сами предлагайте, — милостиво разрешила Ира.
— Зрение! — нашлась я.
— Эй, у вас какое зрение? — спросила Ира.
— Мы не вступили еще в общество голубых, — ответил Одеяло.
— Это, безусловно, радует, — усмехнулась Ира. — Будем считать, что слепые.
Мы дружно рассмеялись.
— У Одеяла, наверное, совсем плохо, он все сшибает, — сказала Ира.
— Нет, это у Подушки, не то выбирает, — ответила я.
— Нет, это у Одеяла! — осерчала Ира.
— Одеяло от меня заразился плохим зрением.
— У тебя плохое зрение? — удивился Одеяло.
Вот олух царя небесного. Сам в моих очках дефилировал!
— Представь себе! А у тебя хорошее зрение?
— Хорошее, — кивнул он.
— А у Подушки.
— Так у него и спрашивай.
— Подушка, у тебя какое зрение?
— Плохое, совсем плохое. Не вижу, что беру! — посетовал эстонец.
— А-а! — возмутилась Ира. — Я вообще больше с тобой не разговариваю.
— Так не ты у меня и спрашивала, — резонно заметил Подушка.
Эстонцы опять зашушукались, наверное, об этом:
— Ты знал, что у Ольги плохое зрение? — удивился Одеяло.
— Откуда? Хотя ты сам ее очки примерял, мог бы и додуматься.
— А, точно. Вот балда! Поэтому она, наверное, и падает.
— Может быть, — пожал плечами Подушка.
— Ну что? Что обсуждаем-то? — снова спросила Ира.
— Носы! — триумфально сказала Лариса.
— Замечательный! Просто классный, я лучше не видела, даже не с чем сравнить! — распиналась я, эстонцы и рот открыли. — Потому что я его не помню! — завершила я.
Лариса описала, спотыкаясь на каждом слове.
— Я выхожу из обсуждения, — сказала я.
— Почему? — оживилась Ира.
— А что я могу сказать по поводу одеялкиного носа? У него вообще носа нет. Зато у твоей подушки два брюшка и четыре ушка!
