Кузьмич. – Утверждать с точностью не стану.
– Но в крови у Алины не нашли препаратов подобного рода, – вспомнила София, ей уже не нравилась вся эта затея.
– А это отнюдь не редкость, когда препарат улетучивается из организма в течение считаных часов, – просветил ее Маркел Кузьмич. – Мало того, он улетучивается и из мертвого организма! Да-да, человек уже мертв, а процессы еще идут. К тому же, София, Алина могла принять препарат задолго до дня убийства, просто последствия для нее оказались необратимыми.
– Под гипнозом она могла совершить преступление? – спросил Вовчик.
– Господи, Вовка, этот вопрос задавали уже сто раз! – София возбужденно заходила по комнате.
– И он, этот вопрос, муссируется на протяжении многих веков, – ответил Маркел Кузьмич. – Одно мнение, что криминальный гипноз существует, другое – что не существует. Ни то ни другое пока не доказано. А вот объектом чьего-то преступления человек, находящийся в состоянии гипнотического транса, становится нередко. Не исключаю, что и с Алиной произошел похожий случай.
София подлетела к доктору, и тон ее стал требовательным:
– Чего вы хотите добиться сегодня?
– Узнать правду. Алина перегружена эмоциями, в то же время она не способна их различить, отсортировать, разобраться в них. Этот процесс происходит в подсознании, а оно у нее закрыто. При эмоциональной пресыщенности воображения очень вероятны галлюцинации, которые можно вызывать и искусственным путем. Воображение становится внушением, когда оно преобразовывается в реальность. Внушение – это чувственно переживаемое воображение, воздействующее на человека как реальность. Цель – отвлечь сознание и войти в контакт с подсознанием…
– Извините, что я перебиваю вашу ученую речь, – раздраженно бросила София, стоя над ним и уперев руки в пояс. Артем взял было ее за плечи, но она тряхнула ими, сбрасывая его руки. – Когда вы все это излагаете, я чувствую лишь одно: кто-то из нас – со сдвигом; но я хочу услышать ответ: чего вы добиваетесь?
– Есть вероятность, что в атмосфере той ночи Алина вспомнит, кто и как совершил убийство.
– Но если она перегружена эмоциями, зачем же терзать ее и без того больную психику? Ради эксперимента? Она что, обезьянка?! Еще и меня вмешиваете, помощницу нашли!
– Ради того, – Артем снова взял ее за плечи и увел к окну, – чтобы найти убийц. Не буянь, София!
Она мрачно взглянула на него и произнесла с упреком:
– И это придумал ты? Не жалко тебе девочку? Убили-то негодяя!
Артем привлек ее к себе, крепко обнял, словно укрыл от внешнего мира, и, тихонько раскачивая ее из стороны в сторону, напомнил шепотом:
– Я уже тебе говорил и повторяю: милиция не для таких, как ты. Так надо, София. Неизвестно, что эти сволочи натворят еще, и так уже очень много трупов, вспомни медсестру-студентку, она-то в чем виновата? Алина – это быстрый способ их найти, во всяком случае, в это хочется верить. Успокойся. Иначе я увезу тебя!
– Хорошо, хорошо, – проворчала София сквозь слезы. – Я не буду вам мешать, но то, что ты придумал… это неправильно.
– Чш-ш… – гипнотизировал ее Артем, целуя ее волосы.
Подействовало.
О жизни и смерти
Анфиса уставилась на крохотное существо, невольно улыбнувшись. Золотистого цвета собачка с торчащими острыми ушками и бантиком между ними, с сизой попонкой из плотной шерсти на спинке свирепо ощерилась на нее, словно большая собака. Анфиса приподнялась и поискала глазами хозяйку собачки, но поблизости она никого не увидела, кроме дворецкого и садовника, стоявших чуть вдалеке. Она присела перед тявкающей крохой.
– Малышка, ты откуда? – И она хотела погладить собачку.
– Осторожно! Она может вас укусить!
К Анфисе уже бежала молодая женщина, точнее к своей собачке, которая, увидев хозяйку, завиляла коротким хвостиком.
– Чина! – Женщина подхватила питомицу, прижала ее к щеке. – Как ты меня напугала, глупышка! Тебя нельзя ни на секунду выпускать из виду.
– Неужто такая малышка кусается? – спросила Анфиса.
– Еще как! – заверила хозяйка, прехорошенькая кокетливая особа. – Вообще-то, сама эта порода дружелюбная, но не моя Чина. Ей кажется, что она способна разорвать волка!
– А что означает Чина?
– Ничего. Просто Чина, мне это нечаянно пришло в голову, понравилось так ее называть.
– Можно, я все же попробую ее погладить?
– Пожалуйста. Но вряд ли вам это удастся.
Анфиса протянула руку, но кроха предупредительно и очень грозно зарычала, показав малюсенькие зубки. Обе барышни рассмеялись и присели на скамейку.
В комнате Виктoра стоял лекарственный запах, который спутать ни с чем другим невозможно. Сам князь выглядел бледным, но, увидев Марго, он заметно оживился. Графиня подошла к кровати, рядом с которой стоял Медьери и давал указания сестре милосердия, нанятой Гаврилой Платоновичем:
– Эту смесь – заваривать, она способствует восстановлению крови… – И вдруг он заметил Марго, поклонился: – День добрый, Маргарита Аристарховна.
– Как наш раненый?
– Лучше, чем можно было бы предположить.
– Графиня, я покуда еще жив, – взял шутливый тон Виктoр, хотя голос его был слабым и тусклым, – о моем самочувствии можно и у меня справиться.
За редким исключением, Марго не давала спуску никому, особенно тем, кто вздумал бы ее ослушаться, тем более обмануть, да еще и шутить притом. Потому она осадила раненого, машинально протянув руку для поцелуя Медьери:
– Ах, вы лучше лежите и молчите!
– Чем я провинился?
– Да все тем же, сударь, сами знаете чем! Отвечайте: зачем вы пошли ночью на Славяновскую улицу?
– Как же я отвечу, когда вы приказали мне молчать!
– Перестаньте паясничать, князь, вам нейдет. И объясниться вам придется: со мной приехал Виссарион Фомич Зыбин, его задержал крестный.
– Прошу прощения, Маргарита Аристарховна, – обратился к ней Медьери, – с вашего позволения, мы с сестрой удалимся, чтобы она записала, когда и как давать больному мои снадобья.
– Да-да, конечно, – одарила его улыбкой Марго.
– Позвольте напомнить вам, что князю противопоказаны разного рода волнения.
– Он тоже заставил нас поволноваться! – мстительно прищурилась она.
– Будьте великодушны, он очень слаб.
Медьери и сестра ушли, у Марго с губ слетела улыбка, брови ее нахмурились, она уселась в кресло и демонстративно отвернулась от Виктoра, давая ему понять, что она не желает с ним общаться. Тот прыснул, но боль дала о себе знать, и он застонал.
– Так вам и надо, – процедила Марго.
– Вы жестоки!
– А чего вы ждали? – И она выпалила длинную тираду с негодующими интонациями в голосе: – Я должна охать и плакать, глядя на вас? Нет уж, увольте! Вы помешали нашим планам, спугнули негодяев, которые держат Элизу в заточении! Теперь они станут очень осторожны. К сожалению, я не могу вам сказать всего, потому что больше вам не доверяю, но ей грозит опасность. А все вы – упрямец, думаете, вы самый умный… Почему вы улыбаетесь?
– Вы прекрасны, когда сердитесь, должно быть, вам это часто говорят.
