поменяла место парковки, но так, чтобы видеть вход. Зося передумала расспрашивать о Дане, решила сначала выяснить, где живет Богдан.
Понимая, что ждать придется очень долго, Зося приняла расслабленную позу, однако мысли ее были собранны как никогда. Она перебирала всех, с кем был знаком Семен, распределяла их по категориям «друг-недруг», взвешивала, кто из них представляет реальную угрозу. Но доминантой была мысль: почему Семен ничего не сказал ей, если случайно сделал неосмотрительный ход? Ведь договорились ничего не скрывать друг от друга. Не придал значения? Тоже не может быть, он прекрасно знал, с чем они играют. Припомнив встречу в ротонде, Зося окончательно попала в тупик. Нет, он был уверен в себе и в успехе, следовательно, не проболтался, но кто-то узнал… узнал…
Зося пила воду из горлышка бутылки и посматривала на вход. Богдан вышел около двенадцати, сел в машину, она поехала за ним.
Дома Богдана ждал шторм в девять баллов. Дана болталась из угла в угол, делала круги посередине комнаты, размахивала руками и тарахтела на высоких нотах:
– Это убийцы подали на меня в розыск. Как тебе нравится? Повесили мою физиономию на центральном рынке вместе с бандитами! И накатали просьбу: мол, сообщите, граждане, где находится разыскиваемая. А ты заставлял меня в прокуратуру идти! Еще чего! Теперь ни за что не пойду. Я как чувствовала: туда нельзя, меня же сразу сцапают! И отдадут убийцам. Не подвела интуиция, всегда буду слушаться ее. Только не пойму, почему я на фотографии в кепке? К Бабаджанову я ходила без кепки.
– Завтра с… сам посмотрю, – сказал Богдан.
– Что? – не поняла Дана.
– Н… найду щиты и сф… сфо… сниму на фото.
– О боже! – воздела руки к потолку Дана. – Что же это делается? Убийцы меня ищут, милиция ищет, Зося наверняка тоже ищет…
– Меня с… сегодня с… спрашивала же… же…
– Женщина? – закончила Дана.
– Да. Я в… вышел, ее не… не было.
– А что она говорила человеку, который тебя вызвал?
– С… спросила: раб… ботает у… у вас шеф-повар Богдан.
– А какая она? Тебе рассказали, как выглядит?
– Бло… блон… – Богдан руками обвел вокруг своей головы, показывая прическу неизвестной женщины.
– Блондинка, прическа каре, челка закрывает брови, острый подбородок, – быстро перечислила приметы Дана, Богдан неуверенно кивнул. – Высокая, красивая, тонкая, то есть худая, как килька… Ты знаком с похожей женщиной? (Богдан отрицательно мотнул головой.) Это Зося.
– Поч… чему ты так ду… ду…
– Потому что больше некому вызвать тебя, а самой при этом прятаться. Ну, да, да! Я же рассказала ей о тебе, когда думала, что она мне друг по несчастью. Не бойся, твоего адреса я не назвала… Зачем же она тебя вызвала? – Дана опять пустилась наматывать круги по комнате. – Зачем? Ну, узнала, что Богдан работает в ресторане, и что? Стоп, стоп… Она не подошла в клубе ко мне, потому что со мной был ты. Знаю! Она хотела посмотреть на тебя и убедиться, что ты тот самый Богдан. Зося ищет меня через тебя! Точно, точно. Я говорила, что мне некуда идти, а ты приютил меня поначалу, значит, мог приютить еще. Зося решила найти тебя, узнать, где ты живешь, и проверить, здесь ли я. Мне надо язык отрезать.
– На… надо, – согласился он.
– Хорошо, допустим, она выяснила, где ты живешь, – продолжала рассуждать Дана. – И что? Как она узнает, здесь я или нет? Дверь я не открою, к телефону не подойду, если будут звонить. Как еще? – (Богдан пожал плечищами.) – Надо продумать варианты. Черт, мне теперь вообще нельзя выходить. Менты найдут – убийцам отдадут, Зося встретит – убьет, три урода встретят… Купи мне краску.
– Как… кую? – На ее внезапный переход к другой теме он среагировал с трудом.
– Для волос. Я перекрашусь в какой-нибудь цвет. И привези парикмахера, хочу поменять прическу… заодно он и перекрасит меня, а то я никогда не меняла цвета волос. Мне же выйти надо позарез.
– З… зачем? – насторожился он.
Ух, как выдрессировала его Дана, он не только не возражает, чтобы она жила у него, но уже и беспокоится за ее жизнь.
– В телефоне Галдина я нашла номер его матери. Там так и написано: мамочка. Хочу созвониться с ней и встретиться, она должна знать, что открывает ключик.
– С… сейф отк… к… крыла? – Несмотря на заикание, которое делало речь Богдана невыразительной, вопрос прозвучал ехидно.
– Нет, но открою, – почти с угрозой произнесла она. – Мне кажется, я услышала первую цифру. Там будто бы щелкнуло…
– Ха… ха… ха… – Ну и смех у него – какое-то кваканье.
– Не смейся, не смейся. Я выпотрошу его. Ну, Зося… выдра облезлая!
– Плохо, что я не… не знаю ее, а он… она меня зна…
– Да уж, ничего хорошего, – согласилась Дана. – Я опишу ее приметы, я нарисую ее, хотя рисовать не умею, но у меня получится… Богдан!!!
Он вздрогнул от неожиданности и замер, подозревая, что у него поселилась умалишенная. Дана завизжала и захохотала одновременно, подпрыгнула вверх и кинулась к креслам. Откуда-то выудила стопку фотографий, идя к Богдану, сидевшему на диване, она лихорадочно перебирала фото, бормоча с безумием шизофреника:
– Должна быть… Нету, нету, нету… а должна! Он любовался килькой наедине, вспоминая страстные ночи. Не мог не хранить… Вот… Нет. Или?..
Дана залезла с ногами на диван, причем не заметила, как села на рубашку Богдана, которую он не успел повесить в шкаф, – все ее внимание было сосредоточено на фотографиях. Богдан выдернул из-под Даны рубашку, хотел сделать замечание, мол, смотреть надо, куда садишься, да передумал. А она будто заговор произносила над портретом, шевеля губами. Вдруг Дана взглянула на Богдана, просияв, и с торжеством заявила:
– Это она!
Богдан покосился на фото, потом на Дану – и ничего. Ну, до него всегда доходит через черную дыру в космосе. Конечно, не ему же предстоит пасть от пули убийц. Дана потрясла перед его носом фотографией:
– Это килька… то есть Зося! Смотри и запоминай. Только она здесь с другими волосами.
– Г… где взяла? – спросил он, не заинтересовавшись Зосей.
– Там же, где и сейф. Она, она! Тот же овал, те же глаза… Но тут волосы у нее другие… Красивая, да? Хотя все равно килька. То был парик. Белый парик. А это она настоящая.
– Т… тебе на… надо, чтобы нашли у… убийц, а ты п… прячешь важные фак… кты. – И в довершение Богдан постучал пальцем по лбу.
Дана просто оторваться не могла от женщины на снимке в вечернем платье – гордой, независимой, прекрасной. Еще раз перебрав фотографии, Дана нашла много изображений Зоси, минутой раньше она не узнавала ее. Она кидала их Богдану на колени:
– Вот. И вот она. И вот. Как может женщина стрелять в человека? Я же ей ничего плохого не сделала, а она убить меня…
Дана странно замерла, закусив нижнюю губу. Богдан уже изучил это недоразумение, нагло ворвавшееся в его жизнь, посему заметил на лице девушки печать зарождавшейся подлости. Он пригрозил пальцем:
– Не смей!
– Что «не смей»? – невинно захлопала ресницами Дана.
– П… прид… думывать г… гадость.
– Ну, что ты! Как мне сделать гадость, сидя здесь? Я в клетке.
– Все равно не смей.
А она действительно кое-что придумала, но, как и всякую, вновь появившуюся идею, ее стоит хоть
