Я осторожно приоткрыла один глаз, затем второй… Молния исчезла, но зато я превратилась в костер! Боже! Я все же попыталась перекреститься, но рука до того отяжелела, что я едва-едва поднесла ее ко лбу. На большее не хватило сил. Я тупо таращилась на языки пламени, которые охватили меня с головы до ног. Но только пламя было каким-то чудным. Я совсем не ощущала боли, но из-за отливавших синим сполохов ничего не видела. И вдруг поняла, что нахожусь внутри огненного кокона. Я вытянула руку. Она легко прошла сквозь пламя, но я не почувствовала ожога.
И тут я вспомнила костер на болоте. Одновременно услышала новый звук, который ворвался в комнату извне. Знакомый и понятный мне – так рокочет бубен шамана.
Звук то убыстрялся, то почти затихал, а мое сердце все никак не могло попасть в этот ритм. Оно то билось в районе горла, то стремительно падало вниз, куда-то в район диафрагмы. Внезапно удары прекратились. Я не успела перевести дыхание, как вдруг почувствовала, что резко взмываю вверх. Ощущения – как в самолете, который быстро набрал высоту. Я раскинула руки, они прошли сквозь оболочку кокона, но видимость от этого не улучшилась. Я снова выругалась, на всякий случай шепотом. Всегда считала себя атеистом, не верила в потустороннюю чепуху, и – на тебе, очутилась в ситуации, которую не в состоянии логически объяснить. То ли мои ругательства подействовали на «кокон», то ли другие неведомые обстоятельства, только пламя вдруг поблекло, и я поняла, что плыву по комнате в плотном кольце разноцветных огоньков. Они мерцали и перемигивались точь-в-точь как на болоте. Мне даже показалось, что в комнате витают болотные запахи. Показалось всего на миг, потому что меня затошнило, когда я увидела, с какой скоростью подлетаю к стене, к тому месту, где обнаружила кирпичную кладку. Меня перевернуло в воздухе вверх ногами, отчего ночная сорочка свалилась на лицо, и не успела я опомниться, как перевело в горизонтальное положение. И я, как пушечное ядро, влетела в стену…
– Ма!.. – заорала я не своим голосом, очень живо представив, во что превратится сейчас моя голова. К счастью, ошиблась! Я вошла в стену, как нож в масло. Все произошло так быстро, что второе «ма» прозвучало уже на выходе.
В лицо мне ударил ветер, я поперхнулась от неожиданности. Воздух был теплым и вязким, как кисель. Я то ли летела, то ли плыла, задыхаясь и ничего не видя перед собой. Когда удавалось очистить лицо от липкой и скользкой массы, я успевала разглядеть: серое марево – сплошное, без просвета, без малейшего намека на то, что оно имеет края и границы. Откуда взялась эта мерзкая субстанция? Мне показалось вдруг, что она стала гуще, я уже с трудом шевелила руками, но, может, я просто устала?
Вскоре впереди просветлело, затем в этой массе появились прорехи, сначала редкие, затем больше, и я увидела, что лечу над тайгой. Внизу мелькали речки, озера, вершины деревьев, потом, прямо по курсу, я увидела горы – в синей дымке, с белыми космами облаков на склонах. Они освещались солнцем – скупо, как бывает на восходе или перед самым закатом. Картинка казалась яркой, словно заснятой на качественную пленку. Да и все видневшееся внизу больше походило на кадры из фильма. Но отличие все-таки было: я ощущала запахи, дуновение ветра, а еще меня обдало брызгами с головы до ног, когда я на бреющем полете прошла над водопадом.
Я не узнавала места: с высоты птичьего полета земля выглядит немного иначе. Но, главное, я успокоилась, словно всю жизнь парила в небесах, мне начинало нравиться, тем более липкая гадость растаяла и ничто не мешало наслаждаться полетом.
Внизу мелькнуло пространство, похожее на поляну, я разглядела, что это расчищенный от деревьев участок тайги. Более того, увидела какие-то строения: сквозь зелень просматривались тесовые крыши и трубы, из которых курился сизый дымок, огороды с полосками грядок и целые плантации картофеля, огороженные горбылем и плетнями из хвороста. Еще я узрела стадо коров, которое гнал по улице пастух на лошади. И двух собачонок заметила, что метались под копытами бредущих буренок… Сплошная лирика, просто хлеб для певцов пасторального быта…
Внизу, в узком каньоне, промелькнула река. Бурная, порожистая, абсолютно незнакомая. По левому берегу, как зубы дракона, взметнулись вверх отвесные скалы-останцы. Что-то они напоминали, но мысль мелькнула в голове и пропала, как пропали из поля зрения сами скалы. Я заложила крутой вираж, пронеслась над рекой и резко пошла на снижение. И приземлилась, как вертолет, на большую поляну, окруженную вековыми пихтами и кедрами.
Я огляделась. Передо мной находился навес, сколоченный из новых, еще не успевших потемнеть досок, а под ним, в окружении грубых лавок, длинный стол, накрытый клеенкой, со стопкой алюминиевых, прикрытых полотенцем мисок. Чуть дальше – настоящая полевая кухня и несколько перевернутых вверх дном огромных кастрюль и сковородок. За кустами виднелись палатки, большие, армейские. Их было штук пять или шесть и еще четыре – обычные походные. Видно, там жили люди, которые обедали за этим столом.
Я направилась к палаткам, чтобы узнать, куда меня занесло. Странное дело, я не испытывала ни страха, ни удивления, словно это вполне обычное дело – свалиться с небес на голову незнакомым людям. Меня не волновало, что я в ночной рубашке и босиком и меня могут по вполне объяснимой причине принять за сумасшедшую. Среди зарослей я обнаружила тропинку, которая вывела меня к палаткам. За ними лежала бугристая пустошь, поросшая травой и чахлыми кустарниками. И тут я увидела людей. Они копошились на другом конце поля, на опушке березовой рощи. Я прикинула на глаз расстояние: метров двести-триста или чуть больше.
Пригнувшись, я нырнула в заросли черемухи, которые скрывали довольно глубокую ложбину – русло небольшого ручья. Путаясь в траве, перебралась на противоположную сторону и притаилась в кустах смородины. Теперь могла в деталях рассмотреть, чем же на самом деле занимались люди.
Где-то с гектар земли разбили тонким шнуром на квадраты, наподобие шахматной доски. Слой зелени на половине участков уже счистили, земля подсохла и побурела, и там трудились люди, снимая один за другим пласты почвы. Похоже, здесь работали археологи, но, убей меня кирпич, я не помнила, чтобы нам об этом сообщали на планерке. Событие, согласитесь, не рядовое, и милицию эта информация не миновала бы. Я постаралась представить, где на территории нашего района могли бы вестись раскопки, но ничего в голову не пришло.
А может, я попала на территорию соседнего района? Там, я слышала, археологи каждое лето копаются в древних курганах. Но в соседнем районе – сплошные степи, и жалкий кусочек тайги на севере, в предгорьях… Да и далеко это от наших мест, километров триста… Впрочем, сущий пустяк, если я летела со скоростью реактивного самолета. Я сердито фыркнула. Явная глупость! Хотя какая глупость, если действительно летела…
Я скривилась от досады… Попробуй объяснить это людям, которые так сосредоточены на своей работе, что даже не заметили моего появления. Но если они не заметили, как я свалилась с небес, может, и не надо ничего объяснять? Может, я сюда из деревни забрела? Судя по лаю собак и мычанию коров, она – рядом, за ближними деревьями. Не стоит первой лезть на рожон. Спросят, кто такая, откуда взялась – отвечу, не спросят – и не надо. Попробую сначала осмотреться, разведать обстановку, чтобы понять, куда меня все- таки занесло…
Я вылезла из засады и медленно обошла поляну. Люди продолжали работать. Они переговаривались, переходили с места на место, собирались группами, расходились; один археолог курил в сторонке; другой, сидя на корточках, детским совком копался в небольшом углублении в земле; третий, приблизив к глазам какой-то обломок, смахивал с него кисточкой пыль, очень бережно, даже нежно, словно держал в руках величайшую драгоценность.
Мне страшно хотелось пить, но вода в ручье вызывала подозрение: очень уж много виднелось по берегам коровьих следов. Люди же по-прежнему меня не замечали. А я стеснялась подойти ближе и спросить, где тут можно напиться. Может, потому, что разучилась задавать вопросы вне служебных обязанностей, но скорее второе: моя рубашка намокла, подол обвис, да и был он весь в грязи и старых репьях. Меня вполне могли принять за бродяжку или, хуже того, за воришку, положившую глаз на столь замечательные черепки и обломки…
Тут я вспомнила, что видела под навесом огромный алюминиевый бак, к которому цепочкой была пристегнута кружка. «Вода!» – обрадовалась я. Меня так и подмывало броситься туда со всех ног. Но я не спрямила дорогу, чтобы не мешать археологам, а отправилась в обход нескольких раскопов, тщательно обходя кучи выброшенной земли.
Ноги утопали в пушистой почве, иногда я наступала на острые камни. То, что я чувствовала боль,
