– Это Лида? – уточнила Алина.
– Судя по плащу, да... – Дятлов проследил за тем, как, докурив сигарету, девушка направилась к подъезду. Проходя мимо машины Алины, она сделала вид, что не замечает ее. Когда Лида скрылась за дверью, сыщик спросил задумчиво: – Ваш супруг сексуально активен?
– Вы из любопытства спрашиваете или...
– Или.
– Да. Он дееспособен. А что?
Дятлов ответил не сразу. Долго что-то обдумывал, беззвучно шевеля губами, и наконец выдал:
– Я успел кое-что узнать о вашей покойной домработнице. Вы в курсе, что она педагог по образованию?
– Да.
– Светлана проработала в школе одиннадцать лет, но ушла. Почему?
– Наверное, зарплата перестала ее устраивать.
– А вот и нет. Ее попросили. Думаете, из-за чего?
– Из-за мужа-заключенного?
– Нет, что вы! Сейчас, слава богу, к таким вещам относятся толерантно. Светлану выдворили из школы по другой причине, а именно по подозрению в сексуальных домогательствах.
– Она приставала к своим ученикам?
– К ученицам. А если быть точным, к одной из них.
– Обалдеть! – только и смогла сказать Алина.
– Светлана все отрицала, – продолжил детектив. – Более того, она была возмущена обвинением и требовала расследования. Но директор не хотел скандала и попросил Абрамову написать заявление об уходе по собственному желанию. Та решила не идти на конфронтацию и уволилась. Больше в системе образования она не работала.
– А что говорят ее бывшие коллеги по поводу скандала?
– Почти все на стороне Светланы. Девушка, обвинившая ее в домогательствах, была весьма вольной барышней – уже в пятнадцать лет открыто жила с мужчиной, училась плохо, занятия прогуливала. Светлана была ее классной руководительницей и пыталась призвать девушку к порядку. По мнению коллег Абрамовой, та ей и отомстила, придумав легенду о том, что учительница, оставив ее после уроков, грязно домогалась ее и грозилась в случае отказа завалить на экзаменах. Но в школе есть и те, кто считает Абрамову виновной. Типа, муж постоянно по тюрьмам, а секса хочется...
– В логике им не откажешь. Тем более, что Светлана, по словам ее матери, была женщиной порядочной и других мужчин, кроме мужа, к себе не подпускала. Возможно, решила переключить свое внимание на девушек.
– Вы правы, такое часто бывает. Насколько я знаю, даже мужчины не считают изменой забавы своих женщин с особами собственного пола. Я тоже допускаю, что Светлана могла пытаться соблазнить ученицу. Ведь та была далеко не невинной и, вполне возможно, уже имела опыт однополой любви.
– Вы к чему ведете, не пойму?
– У Светланы незадолго до смерти был секс. Ведь так?
Алина кивнула, вспомнив о результатах экспертизы.
– А теперь подумайте о том, что ее партнером не обязательно должен был быть мужчина.
– Как это?
– Алина, я думал, вы женщина продвинутая и можете сами представить – как, – хмыкнул Дятлов. – В сексшопах продается куча приспособлений для любительниц однополого секса. И применять их рекомендуют с презервативами.
– То есть вы думаете, что... что моя домработница имела сексуальные отношения с женщиной?
– Я это допускаю. И той самой женщиной в принципе могла быть Лида.
– Но зачем ей убивать Светлану? Меня – ладно, но ее?
– А я вам разве не сказал, как звали ученицу Светланы Абрамовой, из-за которой ей пришлось уйти из школы?
– Нет.
– Ее звали Лидией. Лидией Смирницкой.
2
Алина подошла к подъезду и села на лавочку напротив него. После дождя воздух был удивительно свеж, и хотелось вдоволь им надышаться. В последнее время Алина так редко бывала на улице (три минуты утром и столько же вечером, когда шла от дома до стоянки и обратно), что уже забыла, как это упоительно – втягивать в себя не кондиционированную прохладу, а живую, напоенную столькими запахами...
«А Майкл, бедняга, такого удовольствия лишен, – подумалось ей. – Выбирается только на балкон, а там разве надышишься? За домом шоссе, воздух пропитан выхлопными газами. А как было бы здорово, согласись он переехать за город! Но Майкл чувствует себя в безопасности только в квартире, куда мы переселились сразу по возвращении в Россию...»
Сначала Алина не воспринимала страх Майкла перед открытым пространством как болезнь. Считала это причудой, заскоком, придурью. Когда они еще жили вместе и Алина вывозила его погулять, она обычно докатывала его инвалидное кресло до сквера, потом шла по своим делам, а забирала Майкла часа через два. Поначалу мужа такие прогулки устраивали, но со временем он перестал им радоваться. Говорил, что ему страшно одному, и просил Алину не оставлять его. Дальше стало еще хуже.
– Лучше давай меньше гулять, но вместе, – умолял Валентайн супругу. – Когда ты уходишь, мне кажется, что больше ты не появишься, и я начинаю паниковать. Думаю, как же я доберусь до дома, ведь он довольно далеко... И как по подъезду буду передвигаться, там же ступеньки...
Алина раздраженно отвечала:
– Не говори глупостей, Майкл. Конечно, я вернусь. Но даже если и нет, то дом наш находится всего в трехстах метрах отсюда. Через дорогу, потом по аллее – и вот он, дом. Тебе кто-нибудь обязательно поможет и пешеходный переход преодолеть, и ступеньки. Люди у нас сердобольные...
Но Майкл ничего не желал слушать! Всякий раз, когда жена уходила, он цеплялся за ее руку и просил не бросать его. И Алина обычно оставалась с ним. Но однажды ей просто необходимо было попасть на важную встречу, и она твердо сказала ему «нет». После чего отбросила его ладонь и зашагала через сквер туда, где оставила машину.
Она прошла метров пять, когда услышала крик. Кричала женщина, да так испуганно, что Алина обернулась и увидела, что Майкл, свалившись с кресла, бьется в судорогах на асфальте. О встрече она сразу забыла и бросилась к мужу. С горем пополам успокоила его, затем при помощи поднявшей крик женщины усадила в кресло, отвезла домой и вызвала врача. Тот диагностировал агорафобию и выписал таблетки.
Майкл исправно их принимал, но состояние его не улучшалось. После того приступа он стал бояться улицы. Сиделкой, и даже с Алиной не чувствовал себя в безопасности, выдерживал не более десяти минут. В тех же случаях, когда по какой-то причине ему не удавалось сразу, едва его начинала одолевать паника, попасть домой (лифт был занят, например), у него случались судороги.
Промучившись так два месяца, Валентайн решил больше квартиру не покидать. И теперь сидит целыми днями за компьютером, общаясь с людьми, узнавая новости, знакомясь с далекими городами посредством Интернета...
– Не промокнешь? – услышала Алина и вздрогнула от неожиданности. – Лавка, между прочим, сырая...
Она повернулась на голос.
– Макс, что ты тут делаешь? – спросила, вставая с лавки. Малахов был прав – ее плащ стал влажным.
– Расчищал тебе дорогу.
– В смысле?
– Паслись тут два типчика с дециметрового канала, я их вежливо попросил убраться подобру- поздорову.
