выдающихся достоинствах и о том, как замечательно подойдет ему роль хозяина Уорфилд-хауза.
Но теперь Астара знала точно, что ни Уильям, ни Лайонел не пробудят в ней того восторга, какой она испытала от поцелуев Вулкана.
Но и до этого она живо ощущала его личность и ту странную ауру, которая, казалось, его окружала.
Ее тянуло к нему, как никогда не тянуло ни к одному мужчине.
– Эмма, ты когда-нибудь влюблялась? – поинтересовалась она у горничной, когда та застегивала ей платье.
Эмма была краснощекой деревенской девушкой, всю свою жизнь прожившей в Уорфилд-хаузе. Обязанностям служанки ее обучала старшая горничная, прослужившая в поместье больше тридцати лет.
– Да, мисс, – ответила она и вспыхнула.
– Ты и сейчас тоже влюблена? – спросила Астара.
– Да, мисс.
– Ты счастлива?
– О да, мисс. Это так приятно! Астара улыбнулась.
Возможно, Эмма и находила любовь «приятной», но Астара уже обнаружила, что она несет с собой не только блаженство, но и боль.
Спускаясь вниз, она с трудом справлялась с бушевавшей в ее груди бурей чувств, и ей казалось, что там разворачивается настоящее сражение.
Войдя в салон, она увидела сэра Родерика и Уильяма.
Они стояли в дальнем углу и о чем-то оживленно беседовали. Астара почему-то подумала, что речь идет о ней.
Когда она подошла к ним поближе, на лицах мужчин появилось неловкое выражение, какое бывает
у людей, застигнутых врасплох тем, кто является предметом их обсуждения.
Как обычно, сэр Родерик выглядел необычайно элегантным в вечернем смокинге. Он всегда особенно тщательно одевался к обеду. Астара не раз делала ему по этому поводу комплименты во время их путешествия по Европе.
Какими бы импозантными ни были остальные гости, сэр Родерик неизменно затмевал всех.
Впрочем, Уильям почти не уступал дяде.
На его манжетах красовались запонки из крупного черного жемчуга, острые кончики воротника над галстуком достигали подбородка, а черные панталоны, стянутые внизу по моде, придуманной принцем- регентом, были настоящим портновским шедевром.
По выражению глаз Уильяма девушка поняла, что и она выглядит неплохо.
Платье из белого газа, отделанное мелкими бриллиантами, делало ее красоту еще более одухотворенной и неземной.
Она долго занималась своими волосами, и теперь они блестели почти так же ярко, как и изысканные маленькие заколки с бриллиантами, которые закрепила горничная среди ее локонов.
Шею и руки Астары также украшали бриллианты.
Надевая все это, Астаре хотелось показать Вулкану, что она вовсе не деревенская девушка, как предполагал он поначалу, а несомненная богиня.
Дверь открылась, и она лихорадочно оглянулась, но это оказался всего лишь Лайонел.
– Ах, Астара, сегодня вы особенно прелестны! – воскликнул он, присоединяясь к стоявшим у камина джентльменам. – Мы что, ждем гостей?
Астара лихорадочно принялась думать, что ей
ответить, как дверь открылась снова, и дворецкий объявил:
– Мистер Вулкан Уорфилд, сэр! Сэр Родерик удивленно оглянулся.
Когда Вулкан вошел в салон, Астара обнаружила, что ей трудно смотреть на него.
Ей внезапно показалось, что у нее что-то случилось со зрением, все расплылось, и Вулкан направляется к ним как будто в тумане. Затем Астара все-таки рассмотрела его и при этом обнаружила, что он выглядит совершенно иначе, чем прежде. Лишь через несколько мгновений она сообразила, что впервые видит его не в блузе художника. Где-то в глубине души девушка немного опасалась, что он явится к дяде на обед в какой-нибудь экзотической одежде, которая у него, несомненно, имелась после всех его путешествий. Она знала, что в таком случае Уильям наверняка высмеет Вулкана после его ухода либо будет снисходительно поглядывать на него во время обеда.
Но на этот раз Вулкан оделся в самую обычную вечернюю одежду, и она сидела на нем не менее элегантно, чем на его кузенах, да и галстук был завязан не хуже. Разница состояла только в том, подумала Астара, что при этом он производил впечатление человека, в высшей степени равнодушного к тому, как он одет.
– Вулкан, мой дорогой мальчик! – воскликнул сэр Родерик. – Какой восхитительный сюрприз!
– Простите, дядя Родерик, что я не приезжал раньше, – ответил Вулкан, – однако, по правде говоря, я был невероятно занят и распечатал ваше письмо только сегодня.
– Лучше поздно, чем никогда! – улыбнулся сэр Родерик. – Я просто не в силах выразить, как рад тебя
