разгорающемуся роману. На свидания собирали Иринку всем этажом — кто брошку одолжит, кто сумочку, кто духами брызнет. Она чувствовала себя принцессой и наслаждалась этим волшебным состоянием.
Только одна Зинаида Ивановна взирала на всю эту суету с выражением все того же хмурого скептицизма. Но к ней привыкли, а Иринка-то знала, что в душе комендантша очень добрый человек.
Когда до отъезда Германа оставалось всего несколько дней, та как-то зазвала Иринку к себе на склад и без обиняков спросила:
— Не дала еще?
— Что? — опешила Иринка, хлопая ресницами.
— Что, что… Известно что. Не дала, говорю, еще милому своему?
Иринка покраснела до корней волос, слезы едва не брызнули из глаз.
— Что вы говорите такое, Зинаида Ивановна! Герка не такой, он… я…
— Такой, не такой, — проворчала комендантша и с грохотом поставила тяжеленный утюг на гладильную доску. — Все они сначала не такие. А потом как попрет буром — не остановишь. А ты-то пигалица совсем. Шестнадцать лет. Родишь — куда девать будешь? Как тебя самую — государству в подарок?
— Зинаида Ивановна, — проговорила Иринка, чувствуя, как пылают щеки, — как вам не стыдно!
— А чего мне стыдиться? Я жизнь прожила. И всякого тута, в общаге этой, повидала, девонька. И любовей ваших, и слез, и деток незаконнорожденных. А вот ты-то как дитя малое. Ничегошеньки не знашь и не понимашь! Потому и говорю тебе! Зинаида Ивановна плохого не скажет, а станешь меня слушать, будет из тебя толк! Не будешь — твоя беда.
Иринка, кипя от возмущения, покинула берлогу комендантши и весь день ходила сама не своя. Самое обидное заключалось в том, что комендантша намекнула, что «яблочко от яблоньки»… Тебя, мол, государству подкинули, и ты такая же! Детдомовская — значит, второй сорт.
Кипела Иринка, но подругам о разговоре с комендантшей не проговорилась. Стыдно.
Тем более что уже пригласила Германа к себе в гости. Девочки все вместе уборку делали, чистоту наводили. Должен же он наконец увидеть, как она живет!
Девушки к приходу Иринкиного кавалера приготовили ужин. Старались как могли, благо в тетрадях у них имелось полно рецептов. Будущие повара как-никак!
Герка явился с вином и конфетами. Конфеты царским жестом высыпал из кулька на стол. Девушки взвизгнули — всеми любимые «Мишки»!
Вина Иринка никогда прежде не пробовала, но Люба с Надей не отказались, и она тоже выпила немного. Вино оказалось вкусным, особенно если его закусывать конфетами.
Было очень весело. Девушки общались с Германом, словно знали его сто лет. Он травил байки из жизни моряков, обещал познакомить с друзьями, подливал девушкам вино. А когда они, раскрасневшиеся, затянули «Зацвела под окошком…», даже подпел им, задорно встряхивая чубом.
Впрочем, вскоре Надя стала подталкивать распевшуюся Любу в бок.
— Нам пора, — сказала она подруге.
— Куда же вы? — не поняла Иринка.
Герман промолчал.
— Мы пойдем погуляем, — сообщила Люба.
И девушки, подмигивая Иринке, ушли.
— Может быть, мы сходим куда-нибудь? — предложила Иринка.
Герка смотрел на нее через стол. Глаза его блестели.
— Я теперь тебя так долго не увижу, — задумчиво сказал он. На лбу его, под чубом, прорисовалась складка.
— Долго, — эхом повторила Иринка.
Он сел с ней рядом и взял за руку.
— Меня в армию призывают. Я, конечно, пойду в морфлот. Еще не знаю, куда именно попаду.
— Мы будем переписываться…
— Да само собой… Но… ты понимаешь, что мы с тобой теперь не просто друзья, мы…
— Да, я понимаю…
Он прижал ее к себе, не дав договорить. Его губы торопливо скользнули по ее губам, перешли на шею, потом еще ниже, в разрез платья. Руки, его сильные горячие руки, были сразу везде. Они вдруг стали делать то, чего раньше никогда прежде не делали, — гладили ее ноги, задрав подол платья, дотрагивались до ягодиц и больно сжимали их. Хотя она тесно сдвинула коленки, его руки настойчиво пытались раздвинуть их. Герка тяжело дышал и молча двигал ее в угол кровати, к подушке. Она чувствовала, как мышцы его стали напряженными и буквально звенели под ее руками.
— Гера, давай лучше пойдем куда-нибудь… — попыталась она остановить его. Но он, казалось, совсем не слышал ее слов.
Он только бормотал, что уезжает и хочет, чтобы она стала ближе ему…
— Я буду тебя ждать, — сказала она, пытаясь заглянуть в лицо. Но он словно ослеп и оглох. И Иринка поняла его мысль — поскольку он уезжает, они должны как бы скрепить свое расставание близостью.
«Наверное, так и должно быть», — подумала она.
Его настойчивые прикосновения волновали ее, грудь под его руками горела. А в животе стучало что- то готовое взорваться. Она дышала тяжело, почти так же, как он. Она уже лежала на кровати, а он пытался снять с нее платье, когда по коридору, громыхая ведрами, протопала Зинаида Ивановна.
И тут Иринка очнулась! Четко увидела хмурое лицо комендантши. И ее слова вспомнила, и свое чувство. И свою обиду и возмущение на эти слова. Она откуда-то нашла силы и вынырнула из-под разгоряченного, возбужденного Герки. Она вскочила на кровати, держа обеими руками расстегнутое платье, и прижалась спиной к стене.
— Значит, я — детдомовская, со мной можно и так? — тяжело дыша, проговорила она.
Герка посмотрел на нее снизу вверх, оценил ее испуганный, настороженный взгляд, отвернулся.
— Я тоже детдомовский, — напомнил он, не уловив, какие здесь связи.
Потом одернул на себе одежду, отдышался, достал сигареты.
— Ты не думай, что я так с тобой, погулять. Ты мне нравишься очень. Даже, наверное, я люблю тебя.
Герка отошел к окну и открыл форточку. Он снова вел себя как хозяин. А Иринка мечтала провалиться сквозь пол.
— Ты правда будешь меня ждать? — спросил он.
Она уже застегнула платье, поправила покрывало на кровати.
— Конечно, — кивнула она.
— Мне служить три года, — напомнил он. — Ты уже учиться закончишь, работать станешь. Женихов полно будет крутиться.
Он стоял у окна такой нахохленный, раздосадованный. Иринке стало жаль его, тем более что она чувствовала себя в чем-то виноватой.
— А я, когда техникум окончу, к тебе приеду! — пообещала она. Подошла и прислонилась лбом к его спине.
Он выпустил дым в форточку.
— Не врешь?
Она покачала головой.
— Ну, тогда уговор, — сурово сказал Герка, не поворачиваясь к ней. — Без меня тут — ни с кем! Чтобы верно ждала. Поняла? А приедешь — поженимся. Заметано?
— Заметано, — улыбнулась Иринка в синий его воротник.
Часть 3. Калерия Петровна. Ирина
Калерия закончила ночную смену в госпитале, но никак не могла уйти. Сначала медсестра пришла и
