Норт всегда будет поклоняться Октавии, желать ее. Но никогда и ни за что не совершит ошибку и не станет ее домогаться. Потому что, если они окажутся в одной постели, он будет не в силах отпустить ее. А отпустить придется. В его мире она не будет в безопасности, а в ее мире он умрет со скуки.
— К чертям собачьим! — Норт рывком спустил ноги на пол и встал. Он ничего не добьется, если будет лежать и вспоминать про свою первую любовь. Наверное, от этого у него такое странное ощущение. Октавия была его первой женщиной, как и, он — ее первым мужчиной. Этим можно объяснить его одержимость. И ничем другим.
Дверь грохнула, открывшись, как раз когда он взялся за халат. В комнату стремительно вошел Уин, так, словно это была его собственная спальня.
— Что-то ты раненько. На тебя это не похоже.
— Не спалось, и меня надоумило отправиться навестить любезного братца.
Уин всегда был легкомысленным и ядовитым.
— Миссис Бантинг передала для тебя кофе. И письмо. Норт обернулся. Уин протянул письмо. По закорючкам Норт узнал почерк Фрэнсиса.
Брат разглядывал его с нескрываемой скукой.
— Наверное, от кого-нибудь из твоих помощников? Норт кивнул:
— От Фрэнсиса. Я дал ему одно письмо к Октавии. Он нашел лавку, которая изготовляет такую бумагу.
— Вот и отлично. Давай позавтракаем, а потом отправимся туда.
Норт глянул на брата:
— Ты собираешься поехать со мной? Уинтроп нахмурился и холодно ответил:
— Да. Ты против?
Пожав плечами, Норт взял чашку и глотнул остывший кофе.
— Да нет. Просто раньше ты не интересовался моими делами.
— Неправда.
Норт сделал еще один глоток.
— С трудом представляю, как ты вместе со мной будешь расследовать какое-нибудь дело.
— Вполне возможно. Мне кажется, это расследование для тебя сейчас самое важное.
Уинтроп говорил лениво, но Норт отлично знал его. Брат не мог простить себе собственной глупости, из-за которой оказался втянутым в преступные махинации. И еще не мог простить себя за то, что Норту пришлось оставить работу на Боу-стрит, чтобы не выдавать его полиции. Все равно Норт был рад, что ему удалось увести брата с опасного пути.
Разве Харкер не схватился бы за такой осколок информации? Это была еще одна причина, почему Норт так осторожно продвигался к своей цели. Конечно, никто бы не поверил человеку с такой репутацией, как у Харкера, но если тот шепнет пару слов в нужное ушко…
Сейчас, впрочем, можно не беспокоиться на этот счет.
— Должен быть еще какой-то повод, чтобы ты захотел позавтракать со мной, а потом заняться моими делами. Так ведь?
Уин лениво пожал плечами:
— У меня должен быть повод?
— Иначе ты ничего не делаешь.
Типичная улыбка Райлендов на лице Уина превратилась в ухмылку.
— Потом узнаешь.
— Хорошо. — Норт уже привык к таинственности брата. — Дай только одеться. — Поставив чашку на блюдце, Норт подошел к гардеробу.
Через пятнадцать минут, умытый и переодетый в светло-коричневые бриджи, темно-серый сюртуки черные высокие сапоги, Норт встретился с братом у себя в кабинете. Уин сидел за столом, попивал кофе и смотрел за окно, в солнечное утро.
— В каком интересном месте ты живешь, любезный брат. Я только что видел, как какую-то важную шишку освободили от кошелька.
Так и надо, пусть не щелкает клювом, когда заявляется в Ковент-Гарден.
— Только не начинай по новой. — Усевшись по другую сторону стола, Норт глянул за окно, чтобы увидеть, что так привлекло брата. — У меня очень правильная жизнь.
На этот раз на лице Уинтропа отразилась буря эмоций. Но на Норта это не произвело никакого впечатления.
— Очень правильная с точки зрения удобства: ты живешь среди тех, за кем охотишься.
Норт не стал обижаться. Брат ухватил самую суть.
— Не все, кто здесь живет, — преступники. И не забывай, что я тут вырос. Это мой дом.
— Тогда почему он выглядит как мавзолей? Норт осмотрелся. Мавзолей?
— Не похоже.
— Позволь мне дать тебе совет. — Развернувшись вместе со стулом в его сторону, Уин небрежно закинул ногу на ногу. — Что это за бесчисленное количество простыней в каждой комнате? Под ними ведь стоит мебель. Почему ты не уберешь их?
В дверях появилась миссис Бантинг.
— Ваш завтрак, мистер Шеффилд. Мистер Райленд, вам я сварила яйца в пароварке.
Лицо Уинтропа осветила улыбка, милая и неожиданно искренняя.
— Бантинг, моя дорогая. Я вас обожаю. Старушка очаровательно смутилась:
— Вы только так говорите.
Норт сидел и удивлялся. Только брату могло прийти в голову воспользоваться едой как предлогом для флирта. Обаяние Уина служило ему так же, как грубое полотно, в которое Норт упаковал мебель в своем доме. За ним пряталось все, чего брат не хотел замечать.
Уин не понимал, а может, и понимал, что если распаковать мебель, то Норт должен будет распрощаться со своими детскими мечтами вырваться отсюда.
Возможно, когда с Октавией все будет кончено, тогда он и распакует мебель. Возможно.
Где-то в середине завтрака Норт оторвал глаза от тарелки и увидел, что брат наблюдает за ним.
Уин прищурился:
— Ты не побрился.
Какой сообразительный. Только что заметил?
— А зачем?
Теперь брат нахмурился:
— Ты не собираешься выходить на люди?
Норт позволил себе ответить с некоторой долей сарказма:
— Собираюсь, и что? — Несмотря на то что дело Октавии занимало у него большую часть времени, он не намеревался отказываться и от слежки за Харкером. Днем он поговорит кое с кем из своих информаторов, чтобы узнать о последних шагах Харкера. Вдруг станет известно что-нибудь интересное. Потом встретится с Фрэнсисом, и тот расскажет, что накопал насчет почтовой бумаги, которой воспользовался воздыхатель Октавии. Водяные знаки могут дать ниточку.
— Тебе наплевать, как ты выглядишь, да?
— Именно. — Норту плевать на свою внешность. Хотя нет, это неправда! Иногда, когда рядом оказывалась Октавия, его очень заботила собственная внешность. Ему хотелось нравиться.
Уинтроп покачал головой:
— Итак, что это за слухи ходят по городу о твоих прогулках с леди Октавией Во-Давентри?
Норту нужно было предвидеть, что такой момент настанет. Уинтроп, единственный из братьев, знал все о его отношениях с Октавией.
— Это правда.
Уин по-настоящему заинтересовался и неожиданно забеспокоился:
— Ты же не потащил ее в постель?
Помимо обаяния, Уинтроп отличался присущей ему грубой бесцеремонностью. Норт отложил вилку.
