– Я кричу? Я ведь не кричала, правда? – начала она оправдываться, обиженно глядя на Брюса.
– Да, заметка была чудесной, – с улыбкой заверил Регину отец Брюса.
Регина густо покраснела и опустила голову. Она не ожидала, что обед будет проходить так натянуто. И сам дом Пэтменов слишком уж внушительный, хотя не намного больше их собственного. У них в семье тепло и непринужденно, а здесь – во всем какая-то помпезность, напыщенность.
«У нас не стали бы сажать пять человек за такой громадный стол», – промелькнуло в голове у Регины.
Пламя свечей отражалось в подвесках огромной люстры над столом – освещение несомненно романтическое, но при нем трудно различать движения губ.
И все же, видя перед собой Брюса, его теплую улыбку, чувствуя, как он ободряюще касается ее ноги под столом, Регина сумела забыть обо всех неприятностях. Казалось, что в этот вечер Брюс был красив, как никогда. На нем была темно-синяя спортивная куртка, плотные брюки и галстук в сине-красную полоску.
«Вот кому надо красоваться на обложке журнала», – пошутила она, когда он заехал за ней и повез на обед.
– Регина, – обратилась к ней миссис Пэтмен, поправляя тяжелое жемчужное ожерелье, – я так поняла, что твою маму пригласили стать куратором комитета но организации карнавала.
– Да, мадам.
– Я, правда, надеялась, что куратором пригласят меня, – высокомерно заметила мать Брюса.
– Родительский комитет избрал мою маму, чтобы вовлечь в школьные дела кого-нибудь нового. Они подумали, что она будет рада принять участие, – смущенно промолвила Регина. – Они знают, что мама имеет опыт общения с детьми-инвалидами. Но мне представляется, что она будет благодарна вам за помощь, миссис Пэтмен. Мистер Фаулер уже внес свой вклад: предоставил стройматериалы для стоек и аттракционов.
– Неужели? – Хозяйка дома досадливо откинулась на спинку стула, не в силах спокойно воспринять это известие.
Мария Пэтмен ненавидела Фаулеров, причем до такой степени, что и сама не знала: то ли их самих, то ли всю эту прослойку нуворишей – недавно разбогатевших. Они не чета Пэтменам или Вандерхорнам, благородным старожилам Ласковой Долины. Миссис Пэтмен подалась вперед и впервые за весь вечер ласково улыбнулась Регине.
– Может быть, я позвоню твоей маме сегодня вечером и узнаю, чем мы с Генри могли бы помочь.
– Она будет очень рада вашему звонку, – ответила Регина, а про себя подумала: «От этой леди бросает то в жар, то в холод». Брюс снова улыбнулся ей, и ее напряжение спало. – Суп замечательный, миссис Пэтмен, – сказала Регина, с улыбкой повернувшись к хозяйке дома.
– Правда, милая? Я так рада, – воодушевилась мать Брюса, приложила руки к груди и с сияющим видом посмотрела сперва на Регину, а затем на сына. Голос у нее понизился до обычного тона – видимо, она забыла, что гостья не слышит.
«Хорошо еще, что Брюс пошел в отца, – подумала девушка. – Его матушка явно со странностями».
– Всю первую половину обеда мне казалось, что твоя мама кричит на меня, – призналась Брюсу Регина, упав в его объятия.
Они смотрели на закат, сидя в его «порше» на живописном холме Миллерз-Пойнт. Отсюда открывался захватывающий вид на Ласковую Долину.
Брюс засмеялся:
– Не подпускай к себе мою мамочку; она, конечно, не хочет тебя обидеть, но манеры у нее странноватые.
– Когда мы заговорили о моей маме и карнавальном комитете, она явно оттаяла, – заметила Регина.
– Ну, она была точно не в себе, раз ей понадобилось больше минуты, чтобы оттаять при встрече с тобой, – глухо произнес он и пожал плечами.
Его руки пробежали по шелковистым волосам Регины. Девушка затаила дыхание. Брюс был первым, кто дотронулся до нее, и всякий раз, когда он обнимал ее, у Регины слегка кружилась голова от нежности. Она откинулась назад, в объятия Брюса, и залюбовалась заходящим солнцем.
– Здесь так прекрасно, – прошептала она.
Регина любила уединяться с Брюсом где-нибудь вдали от дома и шкалы, но к ее радости порой примешивалось смутное беспокойство.
«Я еще столького не знаю», – подумалось ей, когда Брюс наклонился к ней.
Она закрыла глаза и ощутила, как его губы прикоснулись к ее шее. У нее вырвался счастливый вздох. Вдруг Брюс повернул ее к себе и крепко взял за плечи.
– Я люблю тебя, Регина, – тихо произнес он, глядя ей прямо в глаза.
Она серьезно посмотрела на него и притронулась пальцами к его губам. Как странно, как удивительно читать эти слова на губах Брюса, видеть, как они рождаются.
– Я еще ни одной девушке не говорил, что люблю, – проникновенно сказал он. – Знай об этом, дорогая.
– А я ни разу ни с кем не целовалась, – призналась девушка и вспыхнула.
Брюс прижался к ней и так нежно, как только мог, поцеловал возлюбленную в мочку уха.
– Как бы я хотел своим поцелуем вернуть тебе слух, – мягко сказал он, глядя ей в лицо. – Ты такая сильная, Регина. Если бы я только мог это сделать – ты бы узнала, как горячо я люблю тебя!
Девушка улыбнулась и тихо произнесла:
– Я вовсе не сильная. Я счастливая, Брюс. О таком счастье я даже не мечтала. Много лет я только и делала, что ездила по специализированным школам, специализированным лагерям, к медицинским светилам. Так не просто было попасть в обычную школу в Бостоне. А с тех пор как мы переехали в Ласковую Долину, я впервые почувствовала, что живу нормально, обычно, как все. И встретила тебя… – Она притянула голову Брюса к себе и нежно поцеловала его в губы, – И мне не нужен слух, чтобы знать, что ты любишь меня, – прошептала она. – Или понять, что и я люблю тебя.
– О, Регина! И как я мог жить без тебя?!
А как она жила без Брюса? Из-за глухоты она была изолирована от людей. Семья у нее замечательная, но годами ей приходилось существовать отдельно от обычных ребят, учиться в специализированных школах. Она привыкла к глухоте, воспринимала свой недуг как неизбежность. И с болью чувствовала, что болезнь стала стеной между нею и сверстниками.
Брюс первым пробился сквозь эту стену. С тех пор как они встретились, Регина почувствовала себя другим человеком. Она больше не одинока. Этому человеку она может доверить все, о чем думает, все, что ощущает; он ее понимает как никто. Понимает порою с полуслова, а иногда и вовсе без слов, словно читая ее мысли.
– Нас ничто никогда не разлучит, любимая, – поклялся Брюс, бережно гладя девушку по голове.
– Ничто и никогда, – повторила Регина и крепко сжала его руку. А про себя добавила: «Потому что я этого не допущу. Ничто в целом свете не значит для меня больше, чем любовь Брюса, и я никому и ничему не дам нас разлучить. Ни за что».
5
Миссис Морроу сидела в гостиной и просматривала материалы по устройству карнавала, полученные от мистера Коллинза, когда позвонила миссис Пэтмен. Как только Скай положила трубку, муж взглянул на нее поверх вечерней газеты:
– О чем это вы говорили?
– Пэтмены тоже хотят внести определенную сумму в фонд карнавала, – ответила ему жена и потерла
