— Возможно, стоит посмотреть на все это логически, — задумчиво произнес Пеннингтон.
— Ха! — Томас откинулся в кресле. — Это же Марианна Шелтон. Ни о какой логике и речи быть не может.
— Да ладно, — ответил Пеннингтон, — логика всегда есть.
— Только не в её случае. Все, чем она интересуется, чем она когда–либо интересовалась, — это чертовы приключения, волнение души и путешествия по свету. Как в ее проклятых книжках. — Томас снова отхлебнул и удивленно подумал, что крепкий напиток ничуть не улучшает его состояния. — Она никогда не хотела замужества как такового. А если бы и хотела, она говорит, что ей нужен такой мужчина, как в книгах. Исследователь джунглей, охотник за сокровищами, пират, и прочая дребедень.
— Вот что происходит, когда женщинам позволяют читать, — с мудрым видом кивнул Беркли.
Остальные уставились на него.
— А что я такого сказал? — Беркли округлил глаза.
— В общем, это здравая мысль, — Томас отсалютовал Беркли бокалом.
Рэнд усмехнулся.
— Но тебе она уже не поможет: слишком поздно.
— И кроме того, — добавил Пеннингтон, — нет на свете ничего скучнее невежественной женщины. То есть, если она красотка, то ненадолго может стать занятной, но очень скоро в женщине начинаешь искать большего, чем просто смазливое личико.
— Или изящная ножка, — добавил Беркли.
— Или точеная фигура, — кивнул Рэнд.
— Или золотистые волосы, нимбом окружающие ее голову, — пробормотал Томас.
Остальные переглянулись.
Пеннингтон сделал глубокий вдох.
— Она влюблена в тебя, знаешь ли.
— Она ненавидит меня, — процедил Томас.
— Вряд ли, — фыркнул Беркли. — Она тебя любит. Она сама нам это сказала.
— А ты, старина, — Рэнд наклонился к Томасу, — любишь её?
— Ха! Если бы я влюбился, то узнал бы об этом первым, — угрюмо заявил Томас. — Она выводит меня из себя. Она вовсе не та женщина, в которую я мог бы влюбиться. Она слишком уж независимая, и упрямая, и…
— И ты сам это произнёс, — усмехнулся Рэнд. — Когда спасал ее из когтей Леопарда.
— Хотел бы я на это посмотреть, — сказал Пеннингтон Беркли.
— Ты говорил…
—
— Сказал, — кивнул Рэнд. — И с каким энтузиазмом!
— Теперь осталось узнать, — Пеннингтон внимательно посмотрел на друга, — имел ли ты это в виду?
— Я… — Он никогда об этом не думал. Он был слишком занят попытками уговорить ее выйти за него замуж, а о любви думал лишь мимоходом. Он так старался достучаться до ее разума, что совершенно забыл о ее сердце. И о собственном тоже.
Он знал, что хочет разделить с ней свою жизнь. По правде говоря, он просто не мог себе представить жизни без нее. Стоило только об этом подумать, как внутри него все потяжелело. Скверное ощущение. И чувствовал он себя скверно. Ужасно несчастным. А что еще, кроме любви, может творить такое с человеком?
— Я люблю ее, — произнес он со страхом в голосе.
— Самое время это понять, — усмехнулся Рэнд.
— А самое главное, — сказал Пеннингтон, — она тебя любит.
— Я люблю ее, — пробормотал Томас. — А она любит меня. — Правда резанула его, как пощечина. — Черт побери! — Он вскочил и хлопнул рукой по лбу. — Так вот что она хотела услышать, да? Когда все спрашивала, почему я хочу на ней жениться? Ей надо было услышать, что я люблю ее!
— По–моему, ты тогда заговорил о судьбе, — язвительно заметил Рэнд.
Пеннингтон усмехнулся.
— Лорд Болван кажется мне все более и более подходящим именем.
Томас застонал.
— Я все испортил.
— Возможно, еще не поздно все исправить. — Пеннингтон отхлебнул немного из своего стакана. — Возможно, она будет готова выслушать твои смиренные извинения…
— И объяснение в любви, — добавил Рэнд.
— И не забудь постоять на коленях, — подхватил Беркли. — Женщины это любят.
— Утром, — продолжил Пеннингтон. — После того, как она немного успокоится. В свете нового дня жизнь всегда выглядит лучше.
Томас не был так уж уверен, что сможет ждать до завтра. Однако Пеннингтон, вероятно, прав.
Томас воспрянул духом. Он прямо с утра отправится к Марианне. Нет. Он разбудит ее на рассвете. И скажет ей, каким он был идиотом, и поклянется в вечной любви и, да, будет стоять на коленях столько, сколько понадобится. И она, конечно, простит его за все его глупости. В конце концов, она же любит его.
Томас улыбнулся.
— Ну, вот теперь это похоже на план.
Дверь библиотеки с грохотом распахнулась.
— Хелмсли? — зазвенел голос Джослин. — Вы здесь?
Мужчины неуверенно повскакивали с мест.
К ним подбежали Джослин и Бекки, а за ними Генри.
— Вы еще здесь? — Джослин уперла руки в боки.
Бекки точно повторила и жест, и тон сестры.
— Вам давно пора ехать.
Пес зарычал.
— Ехать? — Томас нахмурился. — Куда я должен ехать?
— За Марианной, разумеется! — ответила Джослин.
— И куда, скажите на милость, она отправилась? — спросил Пеннингтон.
Джослин, сощурившись, вглядывалась в полумрак, и Пеннингтон сделал шаг вперед.
— Милорд Пеннингтон.
Джослин послала Пеннингтону обворожительную улыбку и протянула руку.
— Я вас не заметила. И лорда Беркли тоже. — Потом ее взгляд остановился на Рэнде. — Думаю, с вам мы не встречались.
— Сейчас не время для светских знакомств, — отрезал Томас. — Что вы там говорите?
Джослин неторопливо отняла руку и взглянула на Бекки.
— Ты что, не сказала ему?
— Я и не должна была ничего говорить, — помотала головой Бекки. — Я должна была договориться насчет еды. Это ты должна была предупредить его.
— Нет. — Джослин тоже помотала головой. — Я договаривалась с кучером. Это ты должна была…
— Так скажите сейчас! — взорвался Томас.
— Не говорите с нами подобным тоном, — разгневалась Бекки.
— Это не наша вина, — Джослин обвиняюще сощурилась. — Если бы вы повели себя как следует, Марианна давно была бы замужем.
— И тем не менее, — Томас сжал кулаки, — куда она едет?
— В Италию, — вздохнула Бекки. — Но сперва в Париж и…
— Дувр, — вмешалась Джослин. — Она сейчас едет в Дувр, а потом во Францию. Я сказала кучеру… как его там?
