Наряд милиции прибыл через пять минут с полным набором – автоматами и бронежилетами. Выяснив, что вовсе не грабители ломятся к сокровищам музея, они уехали, убедив сторожа впустить следователя и оперов. Сторож принес поздним визитерам свои извинения.
– Ничего, ничего, мы не в обиде, – проговорил Щукин, прямо с порога принимаясь за изучение помещений и закоулков здания музея. – Вадик, иди наверх, Гена в правое крыло, я в левое. Осматривать все, что встретится на пути.
– На первом этаже подсобные помещения, кабинеты отделов и несколько выставок, – пояснял сторож Щукину, следуя за ним по пятам. – Выставки неинтересные, сплошь одни фотографии, экспонатов мало, а чего на фотографии смотреть? Вот бальный зал, тот красивый, я люблю туда ходить, когда никого нет.
Архип Лукич медленно прохаживался по первому этажу, сунув руки в карманы брюк и рассуждая: будь он на месте воров, где бы спрятался, чтоб сотрудники музея, проводя осмотр, не догадались туда заглянуть? В одном из кабинетов грабители никак не могли притаиться. В кабинеты заходят люди, а они имеют способность ощущать биотоки посторонних. Архип Лукич не раз убеждался, что присутствие чужого чувствуется, даже когда его не видно.
Щукин ходил сейчас по пустым коридорам с высокими потолками, вслушиваясь в гул от собственных шагов, и… отвлекся. В этом здании время словно остановилось, у следователя как будто замедлился ритм сердца. Почему возникло такое ощущение? Может, на самом деле здесь обитают невидимые существа? Они притаились в стенах, в темных углах и стерегут некую тайну… Раньше музей представлялся Щукину чем-то выхолощенным, неживым, но вот он оказался здесь и теперь ощущает, что стены старинного особняка будто бы дышат какой-то особенной, неуловимой жизнью. Ему казалось – вот-вот промелькнет перед ним светлая тень, но не напугает, а лишь подтвердит своим появлением: здесь есть жизнь.
– Что это за столы? – спросил Щукин сторожа.
– Столы? – недоуменно пожал тот плечами.
В количестве двух штук, полированные, длинные, без сомнения, тяжелые, закрытые с двух сторон, кроме боков, такими же полированными щитами, так называемые «президиумные», столы были плотно придвинуты к стене. Архип Лукич подошел к ним, оглядел, слушая пояснения сторожа:
– Да стоят себе они и стоят. Их вытаскивают, когда в музее проходят торжества. Редко, сильно тяжелые они. Детишки, что на праздники приходят петь и танцевать, переодеваются здесь, одежду кладут на них…
– Ребята! – громко позвал своих подчиненных Щукин. Через минуту примчались Гена и Вадик. – Ну-ка, попробуйте оба залезть под стол. Отодвиньте вешалку.
Гена отодвинул вешалку в сторону, первый залез сбоку, за ним Вадик.
– И как там? – спросил Щукин.
– Как в бункере! – отозвался Вадик. – Даже особо скрючиваться не надо. Хватает места, чтобы лежать обоим.
– Вылезайте, – приказал Щукин.
Видимо, здесь и прятались грабители. Осталось выяснить, как они вышли из музея при закрытых дверях. Вадик прав: преступники были неплохо осведомлены о том, что находится в помещениях музея. И они знали, что именно в этом закутке стоят столы, под которыми легко спрятаться, а главное – под которые вряд ли кто будет заглядывать при обходе. Отсюда следует: грабители не раз бывали в музее, изучили его вдоль и поперек. И если они взяли именно портрет белокурого ангелочка, а не какую-либо другую, известного мастера картину и не оставили без внимания явно дорогие золотые побрякушки, значит… значит, украденная картина – ценная.
Приглашение: «Поехали ко мне», – Лада восприняла однозначно и приняла. А ведь она ни разу даже не целовалась с Димой, как же ЭТО будет у них происходить? А белье? На ней ужасное белье! Почему она заранее не побеспокоилась и не купила приличный гарнитур? Ага, а на что было ей покупать?
Приехали. Домик у Димы был славный – одноэтажный, великолепно отделанный. Въехали во двор – просторный, вымощенный плиткой, идеально чистый. Прихожая. Дмитрий раскрыл перед Ладой дверь, включил свет:
– Гостиная. Там кухня, – показывал он рукой. – Там ванная. Там просто комната, без названия, за ней моя личная территория. Там спальня.
Лада заметила, что он немного нервничает. Сейчас предложит выпить, затем потанцевать, потом… Уф, ну все-то она знает заранее… Желая разрядить обстановку, Лада поинтересовалась просто так, без задней мысли:
– А где детская? В таком доме должна быть детская.
– Детей нет, поэтому нет и детской. Что будешь пить?
– Что нальешь. – Ей действительно было все равно, что пить. А Орлов, кажется, состоятельный человек, и наверняка он женат. – А где твоя жена? Она не…
– Нет, – упредил Дмитрий вопрос, – она не придет. Моя жена устала ничего не делать, поэтому поехала отдыхать.
Кажется, Лада испортила ему настроение. Как будто ей очень важно – женат он или нет. В конце концов, она сама тоже не свободна. Она взяла рюмку с коньяком, выпила.
– Послушай, Лада… – Дима подсел к ней на диван и, вопреки ожиданиям, не приставать начал, а заговорил, причем почему-то стесняясь: – Можно, я не буду тебе ничего говорить, ничего обещать?
– Можно, – улыбнулась она.
– Ты мне очень нравишься. Сейчас я могу сказать только это.
– Даже этого не говори.
Лада взяла из его руки рюмку, поставила на стол, потом обняла Дмитрия. Долго они так и сидели. Наверное, привыкали друг к другу. Потом… А что потом? Известно. Тут главное – не думать. Лада обнимала чужого, малознакомого мужчину, будто ища в нем покровительства. Она только попросила выключить свет, вот уж что ей показывать стыдно – хлопчатобумажное белье.
3. На следующий день
Полночи Архип Лукич ворочался с боку на бок, пока не выработал четкий план, по которому предстояло вести следствие. Заодно он пришел к выводу, что новое дело вовсе не безнадежное, хотя и странное. Как раз его странность, может так получиться, сослужит неплохую службу. Картину украли вместе с рамой. Почему? Щукин усматривал в этом определенный смысл, правда, разгадать его он был пока не в состоянии. И еще: как грабители ушли из музея, при закрытых-то дверях? Щукин заподозрил в содействии им сторожа, но… преступники, сшившие комбинезоны с бахилами, изучившие вдоль и поперек музей, готовясь к ограблению, не могли допустить такой ляпсус и дать в руки следствия подобную грубую улику – сообщника в лице сторожа. Итак, двери были заперты, а грабители, усыпив сторожа чуть ли не навсегда, сцапали картину и ушли. О чем это говорит? Они поставили цель не только умыкнуть картину, но и пустить следствие по ложному пути, тем самым выигрывая время. А ложный путь – сторож.
Напрашивается вывод: у грабителей был ключ. Где они его взяли? У сторожа все ключи на месте. Не могли же воры выйти, запереть за собой дверь, потом вернуть ключ на место? Щукин не раз на своем опыте убеждался: то, что выглядело на первый взгляд мистификацией, оборачивалось потом продуманными действиями. Главное – не считать преступников дураками.
Первое, что сделал утром Архип Лукич, – дал указание, чтобы при досмотре на дорогах автомобилей работники автоинспекции обращали внимание на плоские предметы прямоугольной формы размерами примерно метр на метр. Раз воры оставили картину в раме, наверняка и перевозить ее будут в том же виде. Также следователь высказал пожелание, чтобы милиция в городе и на вокзалах тоже искала плоские предметы в упаковке и задерживала всех, у кого они будут замечены. Потом Архип Лукич, Гена и Вадим снова поехали в музей.
– Зоя Федоровна, вы мою просьбу выполнили? – обратился Щукин к заведующей, которая уже немного оправилась после вчерашнего удара и выглядела не такой убитой горем.
– Просьб у вас было, по меньшей мере, три, – улыбнулась она следователю чуть-чуть кокетливо. – Первая: разузнать все о картине. Ее я не могла выполнить даже физически, на это потребуется время. Вторая: выяснить, как попала картина в музей. Задача выполнима. Третья: я должна опросить экскурсоводов, нет ли у нас постоянного клиента и не проявлял ли он повышенного интереса к картине.
