Чокнулись, Борис продолжил наставления:
– Только учти, тебе самому надо подучиться, танцевальная школа у тебя неважная, если честно. Руки как грабли, ты плохо ими владеешь, а руки – это выразительное средство танцовщика. Потом, у тебя хромает техника вращения. Некоторые туры делаешь добротно, но слишком малое количество оборотов. Прыжки куцые. Сколько лет ты занимался танцем?
– Три года, затем был большой перерыв, потом пришлось наверстывать.
– То-то и оно! Скован. Но это поправимо. По приезде серьезно займемся школой.
– А вот скажите, Борис… (Донник всем разрешал обращаться к себе без отчества, это современно.) Скажите, если можно, как вам удалось выехать за границу? Ведь о работе за рубежом мечтают многие, а не всем это удается.
– Видишь ли, безусловно, мне помогли, – разоткровенничался тот. – Я не выезжал за рубеж долго. Есть люди, которые договариваются напрямую с боссом отеля или казино, но для этого надо выехать хоть раз за рубеж, а денег у меня не было. Приезжали делегации, моих танцоров показывали им, а в поездку с ответным визитом мой балет не брали. Ездили коллективы, руководители которых являлись родственниками городского начальства. Было обидно. А потом как-то приехали в наш город двое… скажем, менеджеров. Они занимались набором танцовщиков для работы за рубежом (Сева замер, аж дышать перестал). Я к ним обратился за содействием, показал коллектив. Они помогли. Только с условием, что от общего гонорара я должен отдать им тридцать процентов. Поэтому вы получаете немного, собственно, как и я. Вот и все.
Сева решил, что сегодня выяснять подробности не стоит, Донник может одуматься и больше никогда не пойти на откровения. Сначала надо убедить его в преданности, в преданности не на словах, а на деле. Тогда Донник посчитает его своим в доску, возможно, станет больше доверять. Распростившись, Сева пришел к себе в номер, позвонил Руслану. Когда тот ответил, выложил ему телефоны, которые успел запомнить и записать, но далеко не все. И сказал, что завел дружбу с Донником.
– Молодец, – похвалил Руслан. Он не мог говорить открыто, ведь в машине сидел Гриша. А для всех без исключения Всеволод уехал к умирающему родственнику на Сахалин. Поэтому ограничился намеком: – А где она?
– На прогулке, – ответил Сева из далекой Турции. – Но об этом потом, а сейчас я хочу сказать, что Донник знает тех людей, которые вывезли Розу и Настю в Турцию.
– Как думаешь, он в деле с ними?
– Пока не выяснил. Но постараюсь узнать.
– А у нас Дуську Акимовну кокнули. Задушили. При случае выдай информацию мэтру и посмотри, как он будет себя вести.
– Ни фига себе! – отозвался Сева. – Как думаешь, к нашему делу это имеет отношение?
– Тоже пока не знаю.
– Ладно, гуд бай.
3
– Гуд бай, – ответил Руслан, положил мобильник в карман и тронул машину с места. Они подъезжали к Краснодару.
– С кем трепался? – осведомился Гриша.
– Да так, с опером из Краснодара. Он пашет по делу об убийстве Ибрагимовых.
Четыре часа Руслан колесил по улицам города. Ах, Краснодар – столица юга! Зелень кругом, каштаны и пирамидальные тополя, роскошные особняки и хаты-мазанки… Город бурлящий, с широкими проспектами, новостройками, успевшими состариться, рекламными щитами на каждом шагу. Руслан не хотел бы жить в этом городе, где слишком много суеты. В летнее время и родной город раздражал, а уж постоянно вариться в котле, где народ чуть ли не по головам ходит, – нет. Посчитав, что к Берте Станиславовне ехать еще рано, он завернул в первое попавшееся отделение милиции и напросился позвонить. Обзванивал номера, предоставленные Севой. Разочаровался, так как это были в основном магазины – филиал магазина «Бурда», «Ткани», «Индивидуальный пошив обуви», отдел бижутерии в супермаркете. На последних двух номерах, услышав слово «магазин», Руслан прерывал связь. В списке был единственный личный номер, да и тот ответил: «Абонент временно недоступен». Однако Сева говорил, что далеко не все номера запомнил. Созвонившись с Зиминым и выяснив, что новостей нет, Руслан ушел из отделения. Перекусили с Гришей в закусочной и поехали по адресу.
Дверь открыла миловидная женщина лет сорока в фартуке, поздоровалась, прочла удостоверение и не успел Руслан слово сказать, как она первая спросила:
– Вы нашли мой паспорт?
Все. Облом. Да одного взгляда на нее достаточно для определения, что эта женщина, в фартуке и с обсыпанными мукой руками, не способна красть людей. Зато Руслан понял: мошенники действуют под чужими именами. Сей факт ухудшал положение.
– Нет, не нашли. А при каких обстоятельствах утерян паспорт?
– Господи! – захныкала Берта. – Уж столько объяснений писала!
– Я из другого города, – объяснил он. – Мошенники, укравшие у вас паспорт, орудуют и у нас. Их же надо поймать? Вы окажете нам услугу, если расскажете.
– Это случилось на днях. В трамвае у меня разрезали сумку, вытащили кошелек и паспорт. Причем за два дня разрезали два раза! Я теперь вообще без сумки. А сейчас они такие дорогие, мне не потянуть покупку новой сумки. И надо ж было мне паспорт с собой взять! Да по-другому нельзя было, я оформляла санитарную книжку. Теперь надо и санитарную книжку новую покупать, украли-то и ее. Уж я так старалась, так берегла сумку, и не уберегла. Хорошо хоть деньги положила в карман сарафана, их не украли, а то бы нам есть было нечего. Вот люди пошли! Не люди, а скоты!
Руслан посочувствовал ей и несолоно хлебавши вернулся в машину. Бесполезно ехать к Якову Олеговичу, история с ним произошла наверняка идентичная, но упрямый Руслан покатил и к нему. Тем не менее Яков Олегович, мужчина лет сорока пяти, рассказал чуточку другую историю:
– К нам домой приходила женщина из домоуправления, одна жена была дома. Эта женщина потребовала домовую книгу и паспорта проживающих в квартире. Сказала, что в связи с ростом преступности в городе и угрозой террористических актов идет перерегистрация граждан. Ну, жена, глупая, усадила ее за стол, принесла документы: свой паспорт, мой, сына и моей матери. Второй сын сейчас в отъезде, его паспорт с ним. Так женщина еще предупредила, чтобы обязательно сын по приезде пришел с паспортом в домоуправление. Она ловко заговорила зубы, моя жена отвлеклась как будто на стук в дверь, женщина тоже собралась и была такова. Жена хотела положить паспорта на место, а одного не хватает. Мы заявили в милицию. Те проверили, а в домоуправлении никакой регистрации не идет.
– Какого числа это случилось, помните?
– Конечно! Третьего августа.
А у Берты Станиславовны паспорт пропал четвертого августа. Что за странные числа? Руслан не смог ответить на этот вопрос. Гриша тоже недоуменно пожал плечами.
– Договор заключался в сентябре прошлого года, а паспорта пропали на днях! – рассуждал Руслан вслух. – Ничего не понимаю. Все, едем домой, у меня голова сейчас лопнет.
– Давай купим пожрать…
– Слушай, если такими темпами будешь поглощать пищу, в мои годы не протиснешься в дверь.
– Тоже мне, старик! – фыркнул Гриша. – Тебе тридцать пять, а мне уже двадцать девять. До твоих лет недалеко, есть надежда, что толще тебя не стану.
Вернулись около полуночи.
С утра пораньше Руслан помчался на работу, однако еще было слишком рано, чтобы выяснять, нашли ли в кабинете Евдокии Акимовны что-нибудь стоящее. Руслан принялся анализировать. Анализ вещь классная, если опирается на факты, а фактов маловато. Кроме того, факты какие-то расплывчатые, но между собой связанные. Он взял ручку, стал писать на листе бумаги:
Первое. В сентябре прошлого года Дуся заключила договор аренды с Бертой Станиславовной и Яковом Олеговичем. Пока испарившийся договор в расчет не беру. Второе. Два месяца они дрессировали танцоров, потом уехали в Турцию. Третье. Девочки пропали, от них не поступало никаких известий. Четвертое. В мае этого года вернулась Роза, но пряталась месяц. Ее мать продала дом, купила билеты, но ранним утром обе
