– Ну, и где наши телки? – спросил Калюжник. – В параше утопли?
– Хм... – Постукивая пальцами по столу, пожал плечами Клок.
Он огляделся. Заметив Аду, которая вплыла в зал и по-хозяйски оглядела его, оценивая порядок, дождался, когда ее глаза попадут на их столик, помахал рукой. Она ответила на приветствие, но подходить не собиралась. Тогда Клок сделал призывный жест, и Ада приплыла к нему.
– Ада Васильевна, у меня к вам просьба деликатного характера.
– Желание клиента – закон. – Улыбнулась хозяйка ресторана.
– Сходите в женский сортир... пардон, в туалет. Там застряли две наши девочки. Не поторопите ли вы их?
– А как я узнаю, что это ваши девочки, а не чужие?
– Так одна из них Марьяна Фисун...
– Марьяна? – приподняла брови Ада. – Она только что вышла подышать свежим воздухом. Ей стало плохо...
Заподозрив подвох, Калюжник сорвался с места, опрокинув стул, и помчался на улицу. Пометавшись во все стороны, он не увидел ни Марьяны, которая не волновала его, ни Людмилы. Но Калюжнику было мало, он ворвался в женский туалет, и там немолодая женщина, мывшая руки, бурно отреагировала на наглость:
– Это что за номера? Мужской туалет рядом!
– Да пошла ты! – гаркнул Калюжник, открывая кабинки.
Одна была заперта изнутри. Тогда он, схватившись за дверцу, подпрыгнул и заглянул внутрь. Находившаяся там женщина взвизгнула, что-то начала кричать, но Калюжник сплюнул прямо на пол, выругался и вернулся в зал. Плюхнувшись на стул, он выпил сразу две рюмки коньяку. По упитанной роже, покрасневшей от злости, Клочко заподозрил: что-то не то. Спросил Витяню:
– Ну, и как там?
– Их нет.
– На улице смотрел?
– Клок, ты не понял? Они слиняли.
– Не понимаю... Чего это они? Не предупредив?
– Где ты откопал Марьяну? – Положил локти на стол Калюжник и подался корпусом к Клочко, которому предстояло услышать нечто очень интересное, а Витяне не хотелось пропустить его реакцию.
– Марьяна – жена Фисуна, его месяц назад... – И Клок выставил указательный палец, что означало «застрелили».
– Слыхал, слыхал, – покивал Калюжник. – Кто его? Наши?
– Мне об этом ничего не известно.
– Я думал, ты все знаешь. Там же моего пацана мочканули, в тот же вечер, – задумчиво произнес Калюжник. – А он приходил Летову и ее щенка убрать. У меня была мысль, что Яцкова твои же качки и пришили.
– Чего?! – поразился Клок. – Много думаешь.
– То мало, то много... Тебя не поймешь.
– Фисуна не мои люди завалили, – прорычал Клок.
– Знаю, почерк не наш. Так... А подружка Марьяны? Откуда она?
– Это ее сестра, приехала сегодня...
– Клок, она вовсе не сестра твоей телки. Это Летова.
Вот она – реакция. Черты лица Клочко заострились на глазах, и без того тонкие губы слились в одну линию – не разберешь, где верхняя, а где нижняя.
– Почему ты мне сразу не сказал? – процедил Клок сквозь сжатые зубы.
– А что говорить, когда ты с ней за одним столом сидишь? – наслаждался про себя Калюжник. – Раз сидишь, значит, знаешь с кем.
– Как же ты... Надо было ее...
– Брось. Что бы ты с ней сделал при всех? Я собирался после ужина ее взять. Но телки, видно, что-то почуяли.
– Какого черта не сказал? – повысил голос Клок, набирая на мобильнике номер. – Чем ты думал?
– А у меня мозгов нет, чтоб думать, – огрызнулся Калюжник.
– Марьяна? – заворковал Клок. – Марьяна, а мы тут заждались... Куда вы делись?
Выслушав ответ, Клок беззвучно выругался.
– Что она сказала? – ехидно полюбопытствовал Калюжник.
– Ей сообщили, что умер папа. Она едет на вокзал, вернется через неделю.
– Когда папа склеивает ласты, уходя из кабака, предупреждают об этом. Ладно, дай ее адрес. Я эту суку выкручу, как тряпку, но Летову возьму.
– И пацана не забудь, – напомнил Клок, черканув на салфетке адрес.
– Зачем ты ему сказала, что у тебя отец умер? Такими вещами не шутят, – напустилась на Марьяну Люда, выходя из такси.
– Тот, кого нет, умереть не может, – расплачиваясь с таксистом, хихикнула та. Быстро она от одного состояния переходит в другое... – У меня папы отродясь не было, зато теперь нас не станут искать дома. Все, заляжем на дно, окна зашторим, чтоб свет не просачивался, и никому...
Она с трудом открыла новый замок, в гостиной упала на диван и задумалась.
– Думаешь отсидеться? – не давала ей покоя Люда. – И сколько ты предполагаешь сидеть взаперти? Год, два?
– С ума сошла? Через год мне стукнет тридцать, замуж никто не возьмет.
– О чем ты думаешь? – разбушевалась Люда. – Ее жизни угрожает опасность, а она замуж собирается.
– А как мне жить, как? До наследства пять месяцев. А до этого что мне делать? На панель идти?
– Выживи сначала, – отрубила Люда. Походила в задумчивости по гостиной, и вдруг ее осенило. – Слушай, позвони следователю. Скажи, мол, видела убийцу этого... как его...
– Елецкого, – подскочила Марьяна. – Точно. А то он грозился, если убегу, в розыск подать. Ой, я совсем забыла об этом. Дай-ка сумку...
Марьяна достала телефон.
Ольга, слегка прикрывшись простыней, медленно натягивала чулок. Георг лежал и думал, что в спонтанности есть своя прелесть – открываются новые грани в том, что хорошо знаешь. Он думал, что знает Ольгу так же, как себя. Их схожесть его пугала. Скорее всего, поэтому Георг и предпочел расстаться, а причины, которые его находчивый ум предоставил, попросту привязал к собственной непорядочности. Именно потому он всячески избегал ее, как нашкодивший мальчишка. И вдруг, стоило появиться ей, возникло спонтанное влечение, закончилось страстью, какой давно не было. Но, что интересно, и Ольга была новой. Или он забыл ее? Повернув голову, Георг заметил, что она одевается. Приподнялся на локте.
– Хочешь уйти?
– Конечно.
Он сел, притянул ее:
– Оля, останься.
– Я могу задержаться, но на ночь остаться не могу.
– Раньше оставалась.
– Это было раньше. Сейчас я думаю о тех, кто рядом со мной.
Опять слова. Она хочет, чтобы он умолял ее, просил прощения и тому подобное. Все вернулось на круги своя, значит, так тому и быть, остальное – лишнее. Шаг к сближению сделала она, когда пришла в его квартиру, и, между прочим, он сопротивлялся, как мог. И теперь она хочет уйти?
– На час останься, – приказным тоном произнес Георг, а чтобы Ольга не вздумала перечить, рывком уложил ее на кровать.
И тут раздался звонок. Георг оторвался от губ Ольги, раздумывал – продолжить или взять трубку? Раньше Ольга закинула бы трубку подольше, но сейчас сказала:
