– Приезжай ко мне, – попросил он. Ну все, началась сказка про бычка.
– Не могу. Паром не ходит.
– М-м…
Владек Славич был то робок, то игрив. Года два назад он продекламировал – жуткое дело! – что влюблен в меня как первоклашка (необычная аллегория, да?), что, глядя на меня, ему надоело быть умным, а хочется окунуться в омут головой. И не могла бы я слегка поддакнуть его «чуйствам»? Я не могла. Я не люблю людей, которые то робки, то игривы. А он таскал цветы, каштаны, приглашал меня в дорогие рестораны, обещал умчать на край света, а там и осчастливить. Либо просто звал покорешиться. «Давай на первом этапе станем просто друзьями», – предлагал он, склоняясь в реверансах. «Давай, – соглашалась я. – И на втором этапе станем, и на третьем, и на двадцать третьем… Ты не в моем вкусе, Владек. Я сама дура набитая, зачем мне под боком еще один дурак вроде меня?..» Он уходил, разобиженный, разочарованный, исчезал на пару недель, а потом на моем рабочем столе опять вырастали цветы, конфеты, жевательные резинки…
Одним словом, по старой вредной привычке я бросила трубку.
А потом стала напряженно думать: как лучше уйти из реальности, получив по возможности толику удовольствия. Часам к трем дня взвинтилась до предела. Не видать изгойке ЧУДА. Так и проживет она свой век – непонятно с кем, зачем. Со сломанной судьбой и запущенной психикой.
Так свободу же узницам закрытых дач!
– Владек, – сказала я в трубку. – Я сижу в Ческе-Будейовице. Улица Яна Жижки, 135. Это на южной окраине. Будешь мимо, заходи.
– Я приеду, – твердо пообещал Владек.
Потом я позвонила в Прагу по контактному номеру.
– Вас слушает рекламно-маркетинговая фирма «Влтава», – пропел писклявый женский голосок. Товарищество с безграничной ответственностью…
– Это пани Шмидт из Ческе-Будеевице, – рявкнула я. – Сейчас ко мне приедет один добрый друг, и я требую, чтобы охрана его пропустила. В противном случае вас ожидает миллион неприятностей!
Всех порубаю…
Представляю, как там завертелись шарики у подпольных дел мастеров. Не прошло и десяти минут, как в трубке образовался встревоженный глас Андрея Васильевича.
– Он уже едет, – как бы в качестве пролога заметила я.
– Надеюсь, вы не спятили?
– А как вы думаете, Андрей Васильевич, долго способна женщина просидеть в заточении и не спятить?
– Мы спасаем вашу жизнь.
– Вы гробите мою психику.
– Мне не нравится ваш тон.
– А я немного расстроена. Да перестаньте вы, Андрей Васильевич, это нормальный человек, не шпион. Мы два года работали в одной редакции – правда, на разных этажах, но зато в одном крыле, и я о нем знаю все. Он немного трусоват, немного зазнайка, красив как Дионис – нет, как два Диониса, потому что изрядно полноват, – и не имеет никаких связей с преступным миром.
– Продиктуйте его данные. Мы проверим.
– Проверьте. Но поспешите! Через час он будет здесь, а я не позволю, чтобы мои гости топтались у калитки!.. – К завершению беседы я вполне в духе характера скатилась в истерику.
…Владек опоздал. Пробки на дорогах, объяснил он. Я наблюдала со второго этажа, как он подкатил на голубой «Татре» и выбрался из нее с кустом багровых роз. Поднял руки – в одной розы, в другой – бутылка моей любимой «Лакримы Кристи» (слезы Христовой), расставил ноги, а каланча Иржи с каланчой Новаком его беспардонно общупали.
Владек не менялся. Сочетая в себе аж три фактора риска – любовь к курению, алкоголю и лишнему весу, он совсем не понимал, что в один прекрасный день рискует окочуриться от высокого давления. Его такое будущее не тревожило. Любовь к себе, дражайшему, в понятиях Владека никогда не подразумевала любви к своему здоровью. Возможно, это было единственное, что мне в нем импонировало.
Я встретила его наверху – в майке и шортах. Поверх еще был надет и туго завязан махровый халат, но я сделала вид, будто он прозрачный. Даже подставила щеку, в которую Владек впился, как голодный нищий в осетровый балык. Я кисло улыбнулась. Хорошо, руки его были заняты.
– Поосторожнее, голубчик, – пролепетала я. – Не забывайся. Внизу гестапо, и стоит мне ему свистнуть…
– Дианка, ты почему здесь? – забубнил Владек, вталкивая букет в инкрустированную вазу посреди стола, а «Лакриму Кристи» – в холодильник. – Что значит эта охрана? Где твой ребенок? Что случилось? Почему о тебе все наши папарацци говорят либо хорошо, либо ничего?
– А ты почему такой бледненький? – пошла я вопросом на вопрос. – И ехал до меня так долго… Слушай, ты не через Стамбул ехал?
– Пробки на дорогах, – моргнув глазом, соврал он (уж я-то знаю, где этот мазурик врет, а где пытается говорить правду: моргает по-особенному). – А бледненький… Не знаю, Дианка, устал я… Недужится мне что-то…
А он и вправду был бледен. Нет, по всем приметам, Владек был рад меня видеть – у него аж ручонки тряслись, ко мне простираясь. Но вместе с тем и не рад. Как-то невзначай он кусал свои добродушные губы, а по-аристократически оформленному челу скользили тени.
– Ладно, устатый мой, болезный мой, – сжалилась я, открывая дверь в спальню. – Пойдем лечиться. Доставай свою микстурку из холодильника.
Владек облизнулся и уставился в проем таким алчущим взором, словно за ним находилось не пустое ложе без балдахина, а все красавицы Востока.
– Но не сразу, – добавила я, мысленно осеняя себя знамением. – Сперва ты мне будешь лясы точить. Пока в зубах не навязнет. А там – поглядим.
Позволим себе неприличие.
Некий дестабилизирующий фактор в дальнейших событиях несомненно присутствовал. То ли излишняя нервозность партнера, то ли соседство здоровенных телохранителей. То ли первое вытекало из второго и не давало расслабиться. Я не задумывалась. Но в целом с возложенной на него задачей Владек справился. На «четверочку». Удовлетворил мои духовные потребности.
– А теперь проваливай, – распорядилась я. Опустила забрало и вползла в махровый халат c бабочками. К удивлению, он не стал оспаривать мои приоритеты. Облачился в свою двубортную тройку купеческого типа и, сгибаясь под тяжестью трех оргазмов, заковылял к лестнице. Я, как порядочная гейша, проводила его до лифта (в смысле, до люка).
На прощание он опять стал меня тискать.
– Слушай, малыш, а тебе лакей на запятках не нужен?
Я холодно улыбнулась:
– Дулю тебе, а не запятки. И не меси меня, я не тесто.
Много вас таких по шарику бегает…
Он не обиделся.
– Но я еще приду?
– После уведомления.
Он кивнул и растаял. Я зачем-то помахала ему платочком. А потом, слегка пошатываясь (от трех таки оргазмов), спустилась вниз.
– Пани далеко? – хитровато улыбнулся Млышек, караулящий кухню с остатками завтрака. Он восседал на бесконечно высоком табурете и от нечего делать раскачивался из стороны в сторону. У меня бы так не получилось. Для этого нужна тренировка.
– В сад… – прошептала я. – Все в сад…
– Пани утомилась? – поинтересовался Иржи, появляясь с улицы.
– Да, переработала, – согласилась я. – Покачивает что-то.
Иржи уступил дорогу.
