вдыхая запах мужского «парфюма» – курева, пота и грязной одежды.
– Ты любишь другую женщину, – словно по секрету поведала она ему на ухо.
Подумаешь, телепатша. Он фыркнул.
– Какая разница?
– Никакой… Я даже не знаю твоего имени.
– Разберемся.
Две девочки-погодки прилипли к окну и смотрели на него с откровенным страхом. Туманов подмигнул. Одна убежала, другая, самая смелая и решительная, осталась, взобралась коленками на подоконник и расплющила свой курносик о стекло.
Женщина заплакала. Уткнулась носом ему в шею и стала мелко дрожать. Обняла совсем крепко, сжала до судорог – словно они не встретились, а расставались, и он уже взбирался на подножку уходящего вагона.
– А вот этого не надо, – пробормотал он. – Ты мне эти скупые женские слезы брось, у меня своих, понимаешь, полная голова. Проживем. Хорошо проживем. Будут у нас и дворцы белые, и небо в попугаях…
– Ты не уйдешь?
Он отстранился от нее, посмотрел в умоляющие глаза и, чтобы не выглядеть полным вруном, собрался сказать все как есть. Уже раскрыл рот. И вдруг подумал: а как оно есть? Как можно сказать определенно, глядя в эти добрые, просящие, величиной в полмира глаза? Но рот он открыл. Не закрывать же.
– Протопи мне баньку, что ли, – проворчал он. А потом подумал и добавил: – Там и помечтаем…
