— У меня единственное объяснение: кто-то стёр эти данные при атаке. На других записях я тоже не могу ничего найти.
Лунько выругался. Ольга, которая до этого момента стояла молча, возмущенно сказала ему:
— Анатолий!
— Последний раз, — начальник Службы Безопасности поднял руки.
По всей видимости, выходило так, что я единственный, кто мог вспомнить этого техника.
— Теперь вся надежда на вас, — подтвердил мои мысли капитан.
Я посмотрел на Ольгу. Врач была очень недовольна, но не возражала, понимая всю серьёзность ситуации.
— Единственное, что я помню, что чуть не сбил его.
— Рост, комплекция? — спросил Лунько.
— Нет… — я начал рыться в памяти и понял, что последствия перенапряжения дают о себе знать. Утомление пришло почти мгновенно.
— Ему нужно поспать ещё хотя бы шесть часов, — внесла своё слово Ольга.
Капитан понимающе кивнул. Несмотря на то, что я себя заставлял вспоминать, чувство безразличности подкрадывалось ко мне. Хотелось спать.
Дальнейшее я помнил смутно, хотя они что-то говорили. Единственное моё ощущение тогда — это безмерная усталость. Кажется, что-то вкололи. Я закрыл глаза и мгновенно уснул.
Разбудил меня ярки свет и тут же я услышал голос Ольги:
— Как спалось?
— Спасибо, хорошо, — ответил я, прислушиваясь к себе. Ощущение сна ещё не прошло окончательно, но я уже был готов приступить к работе.
— Капитан хочет вас видеть. Настаивал на скорейшем пробуждении.
— Отлично! — воскликнул я. Надоело прохлаждаться без дела. — Я могу идти?
— Да, только выпейте это, — сказала Ольга и дала какую-то белую таблетку. — Под язык и не глотать.
Я не стал возражать. Таблетка оказалась сладковатой.
Фаррел и Лунько в этот момент пребывали на нижнем уровне. Вместе с ними находился Евгений Александрович Вязов, Главный инженер рейнджера. Оказалось, что пока я спал, дроида успели разобрать. Когда зашёл в мастерскую, на столе лежали наносхемы и кристаллы памяти. За столом стоял техник и отвинчивал передатчик, связывающий робота с искусственным интеллектом корабля.
— Отлично, мы тебя ждали, — поприветствовал меня капитан. — Отдохнул?
— Да, — ответил я. — Что-нибудь удалось выяснить?
— Передатчик заменён, — сказал техник. — Вместо одностороннего интерфейса у него, двусторонний. Это объясняет, как он смог подключиться к системе корабля.
— Руслан Манулов, бортинженер разведывательного бота, многоплановый специалист, — представил его Вязов, а затем назвал ему моё имя. Мы с Мануловым обменялись рукопожатиями. Хватка у мужчины была твёрдая. Эта черта проявлялась и во взгляде: от него веяло стальной уверенностью и хладнокровием — необычные качества, скорее присущие солдатам. Да, было что-то у него от манула, дикого кота.
— Можно ли такую операцию провести в полевых условиях? — спросил Лунько.
— Да, на это требуется около полутора часов, для опытного человека — всего час, а может и меньше, — ответил Манулов.
— Да, думаю, это мог сделать любой человек, — добавил Вязов, рассматривая устройство. — Тут вообще не требуется никаких навыков: просто вынул старый и поставил новый. Физически интерфейсы совпадают. Логически, как мы убедились, — нет.
— Но Степанов видел техника у своего кабинета, — напомнил Лунько. — Предлагаю вызвать весь техперсонал, чтобы он смог узнать того человека.
— Не хотелось бы, — ответил Фаррел. — Это вызовет резонанс на корабле. К тому же, не факт, что он именно техник. Он мог быть просто позаимствовать у кого-нибудь форму.
— Думаю, люди всё-таки отнесутся с пониманием…
Чтобы вызвать весь техперсонал не потребовалось много времени. Мужчины в одинаковых комбинезонах выстроились в шеренгу. Многие были перепачканы маслом: их оторвали от работы. Я присматривался к каждому из них, а по пятам шёл Лунько. Капитан Фаррел смотрел издалека. На его лице читались смешенные чувства от вины до злости, вины за вынужденное недоверие, злости от того, что приходится так поступать. Впрочем, команда действительно отнеслась с пониманием, как и сказал Лунько. Признаюсь, тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Не привык я относиться к людям с подозрением. Мне это всегда казалось противоестественным. А ещё у меня не укладывалось в голове, какое извращённое видение мира могло толкнуть человека на такие поступки. Гибель искина корабля, случись она, ставила под угрозу весь экипаж. Расчёт полёта вручную потребует колоссального количества времени и сил, что в нашей ситуации недопустимо. Это практически неминуемая гибель.
Вдруг очередь закончилась, и я понял, что не вижу или не могу вспомнить среди всех этих людей похожего на того, кого я встретил. Лунько отсеял две трети техников, насчёт которых я был уверен. Теперь остались только похожие по комплекции, всего десять человек, но даже так я не мог определить, кого из них я видел. Мне хотелось уйти быстрее и забиться в свою комнату.
— Нет, я не могу вспомнить, — виновато сказал я.
— Посмотри ещё раз.
Я всматривался ещё минуту, но снова признал своё поражение.
— Здесь точно все? — спросил капитан у Лунько.
— Да, и бригадиры тоже.
— Скорее всего, он был только одет в форму техника или инженера, — предположил Фаррел. — Вполне возможно, что его действительно здесь нет, — а затем обратился к оставшимся. — Ни у кого не пропадала спецовка или другая одежда в последнее время?
Те наперебой стали отвечать, что нет. Среди голосов я узнал один, того, кто кричал мне вслед, когда я чуть его не сбил.
— Это он! — воскликнул я, указывая на второго слева.
Тот среагировал мгновенно, блеснул нож. Преступник схватил ближайшего техника — чиркнула голубая молния. Оба рухнули.
Я огляделся, пытаясь понять, что произошло. Один из бойцов охранения держал в руках парализатор. Оставалось только удивиться молниеносной реакции десантника. Жаль, что своего слегка зацепило…
Допрос состоялся только через час, когда террорист пришёл в себя. За это время я успел вернуться в лазарет, где Ольга просканировала меня и с удовлетворением кивнула головой:
— Энцефалограмма выравнивается.
— Как это выравнивается? — раздался голос Ястреба. — Он уже ещё не того…
— Это выражение такое, — ответила она искину.
— Вот так всегда, — пожаловался я.
— Он тоже личность, со своим характером. Он как мы.
— Спасибо, Ольга. Ты мой кумир, — ответил компьютер.
— Ну, отмечаю, что есть. За последние полтора года ты сильно изменился.
— Вы часто так разговариваете? — спросил я.
— Да, мне это нравится, — ответила врач.
— И мне тоже, — ответил искин.
— Видишь, я ему разрешила не стучаться. Он мне друг.
— Взаимно.
Я не стал излагать свои мысли по поводу человечности машин. Это могло бы повредить моего «воспитанника», ведь они воспринимают всё как дети. Не то, чтобы он мог обидеться, нет, просто подобная метаинформация могла бы повредить некоторые логические цепочки, которые, как мне казалось, находились в шатком равновесии. Да, я привык к тому, что Ястреб ведёт себя как человек, мне даже это нравилось, но не стоит забывать, кто он есть и почему. Если случится непоправимое, виноват буду я, и там,
