Когда зрение пришло в норму, он узнал эту женщину: она тоже входила в немногочисленную группу сотрудников, не любивших пользоваться лифтом.
Женщина еще сомневалась, но, когда Люк выпрямился, стала спускаться вниз.
Он посмотрел ей вслед и сказал:
— Будете в кафетерии, не заказывайте лазанью.
ГЛАВА 8
— Мать Хосе Чаки молча осуждает нас за смерть мальчика, — сказал Калеб Фаган. — По глазам видно.
Люк посмотрел на иммунолога: темные крашеные волосы контрастно сочетались с прожилками вен на алебастровой коже. В ординаторской Люк составлял отчет о «подозрении на неслучайную травму» и слушал рассказ Калеба о встрече с матерью гватемальского мальчика.
— Она ничего такого не сказала, что помогло бы установить причину смерти? — спросил Люк.
Иммунолог покачал головой.
— Я полагаю, будет вскрытие?
— В воскресенье.
— Позвони мне, когда получишь результаты. — Калеб хлопнул ладонями по бедрам, собираясь уходить. — Наши люди в Гватемале желают знать, что тебе удастся найти.
Люк кивнул, выглядывая за дверь. В девять тридцать вечера отделение неотложной помощи принимало волну за волной детей с легкими травмами, которые задерганные работой родители не заметили на неделе. Зимние вечера по пятницам никогда спокойствием не отличались, но сегодняшний вечер превратился в ад кромешный во многом благодаря его ссоре.
В дальнем углу комнаты Чуи Нельсон, разглядывая затянутые в джинсы аппетитные ягодицы стоящей в коридоре блондинки, машинально выуживал из пакетика чипсы «Читос». Худенький как тростинка, интерн готов был превратиться в соляной столб, но с женщины глаз не сводил.
Люк собирался дописывать отчет, когда в комнату вошел Барнсдейл. Увидев Люка, он открыл было рот, но Чуи его опередил:
— Ого! Вождь племени, Большой Кахуна собственной персоной! Доктор Би, вы слышали о драке? Я сам видел, как доктор Маккена расправился с этим огромным куском мяса!
Барнсдейл слегка поклевал носом, словно пытаясь расшифровать эту лингвистическую белиберду, и обратился к Люку:
— Жду тебя в моем кабинете сразу после смены, в 22:00. И хорошо бы тебе подыскать убедительное объяснение тому, что произошло сегодня вечером.
— Это вы об Эриксоне? — уточнил Люк.
— Если на твоем счету других избитых родителей на сегодня нет, то да. — Он щелкнул ногтем по циферблату часов. — И не заставляй нас ждать.
— Нас?
— Будет еще человек из юридической конторы, представляющей интересы больницы в судебных процессах.
Дежурный регистратуры, просунув голову в дверь, поднял вверх два пальца.
— Доктор Маккена! Линия два. Женщина по фамилии Тарталья. Звонит уже в третий раз и трубку не кладет. Говорит, это срочно.
Кейт Тарталья ехала к востоку по Мелроуз-авеню и, проезжая под Голливудской автострадой, просчитывала риски для своей карьеры.
Что-то надо было делать. Умер еще один ребенок, и никто не озаботился почему. Кроме нее, насколько она знала, в «Зенаваксе» никто и не слышал о неудачах с вакциной.
Никто и никогда не предполагал, что такое возможно. Четыре года назад Кейт перешла из Университетской детской на работу в компанию, захватив с собой ключ к открытию. Как и у Элмера, вакцина «Зенавакса» против гриппа содержала неактивный альфа-вирус, в который они внедрили геном вируса гриппа. После ввода вакцины реципиентам альфа-вирус синтезировал простой белок, аналогичный протеину вируса гриппа. Кейт показала исследовательской группе «Зенавакса», как усилить иммунную систему человека, модифицируя альфа-вирус. В итоге была получена гораздо более эффективная вакцина.
Компания незамедлительно поощрила ее вклад служебным ростом. Ждать подобного от Университетской детской не стоило. Больница просто продала бы лицензию на их работу более крупной фармацевтической компании. Именно их работу, не только Элмера Маккены. Кейт сделала серьезный вклад в его исследования, но могла рассчитывать максимум на должность в раздутом и неповоротливом исследовательском подразделении какой-нибудь медицинской корпорации.
В худшем случае никто ничего бы и не заметил. А может, и уволили бы после хорошей взбучки.
Поэтому Кейт и выбрала «Зенавакс» — скромную предпринимательскую фирмочку, которая поручила ей все клинические исследовательские программы. Вакцина против гриппа имела ошеломляющий успех и очень скоро стала хитом продаж на всех континентах, включая Китай — самый емкий, динамичный рынок сбыта.
Стремительную денежную лавину компания направила на разработку новых вакцин и расширила линейку продуктов. Уолл-стрит оценил их усилия. Стоимость опционов составила более двух миллионов долларов. Но дело ведь не только в деньгах. Важнее всего для Кейт была карьера. Она хотела в один прекрасный день, оглянувшись назад, сказать с уверенностью, что внесла значительный вклад в науку, служению которой решила себя посвятить.
Правда, теперь Кейт все чаще казалось, что она посвятила себя служению Смерти.
Первые слабые сигналы тревоги прозвучали несколько месяцев назад, когда она анализировала пробы крови группы реципиентов в Гватемале. «Зенавакс» испытывал вакцину малярии на добровольцах, которым ранее сделали прививку против гриппа. Пробы крови сразу нескольких подопытных показали схожую иммунную реакцию. Кейт запомнила ее по работе над одним из первых прототипов вакцины против гриппа. Прототипом, уничтожившим всю колонию лабораторных мышей.
Она немедленно доложила боссу. Тот внимательно выслушал, просмотрел данные и заверил, что разберется. «Давайте не будем торопиться с выводами» — таков был совет, после которого ей напомнили, что даже неподтвержденные слухи могут снизить рыночную стоимость компании.
В конце концов босс объявил о «хороших новостях». Мол, данные проверил, с нейтральными экспертами посоветовался. Результаты можно спокойно объяснить внешним воздействием. Например, автоиммунной реакцией на паразитическую болезнь, свойственную Центральной Америке. В любом случае, сказал он, причин для корректировки вакцины нет.
Именно это Кейт и хотела услышать. Она скинула данные на компакт-диск, который забросила в ящик стола, и несколько месяцев легко обходила стороной неудобные вопросы.
Четыре месяца назад, после того как она приехала в гватемальскую деревню, где проверяли вакцины, жизнь пошла наперекосяк. Тонкая оболочка внутреннего мира прорвалась, как гнойничок, выпуская годами копившийся эгоизм. Цифры внезапно превратились в запавшие карие глаза, испытуемые объекты — в мертвенно-бледные детские лица, уровни титров стали биением сердец в телах, почти разрушенных… неизвестно чем.
Люди умирали, и единственным общим звеном, соединяющим жертвы, был «Зенавакс».
Кейт попыталась что-то сделать: девятилетняя девочка и ее родители были готовы покинуть деревню. Она дала им денег на дорогу до Мехико, разработала план: встретить семью в Тихуане, тайно перебросить через границу и организовать медицинский уход. Но уже через две недели в гостинице-лачуге приграничного мексиканского города они умоляли Кейт оставить их в покое.
Разом посеревшая кожа и затрудненное дыхание. Оба родителя были при смерти.
Кейт содрогнулась: чувство вины волной прокатилось по телу. Она поместила измученного ребенка в
