— По дыхательным путям прошлись, как наждачкой, но вот сама легочная ткань — альвеолы — цела и невредима. Вполне нормальные альвеолярные мешочки. Получается, атакован только один тип клеток — эпителий дыхательных путей.
— Тогда почему мы не смогли сделать пациенту искусственное дыхание? Если с легочной тканью все в порядке, почему он умер?
В доме прогремел взрыв негодования:
— Разуйте глаза, парни! Неужели никогда не слышали, что мячик можно пасовать?!
— Жидкость и мусор, — важно произнес Бен, вручая Люку поднос. — На, держи.
— Жидкость и мусор? Не понял.
— Позволю себе небольшое отступление, — сказал Бен. — Итак, альвеолы нормальные. Легочная ткань — сама по себе — тоже. Альвеолы окружает тонкий слой жидкости вперемешку с клеточным мусором. Этакий раствор, омывающий альвеолярный мешочек изнутри, где плавают какие-то фрагменты погибших клеток дыхательных путей. Мертвая ткань дрейфовала к альвеолярным мешочкам, следуя закону гравитации.
Бен стал выкладывать кусочки мяса на поднос, который поворачивал Люк.
— Кислород-то в легкие вы закачивали, — продолжил Бен, — но он не смог пройти сквозь слой, покрывавший альвеолы изнутри. Ни единая капля не попала в кровеносные сосуды. Вот это, наверное, и доконало мальчика: все равно что засунуть голову в полиэтиленовый пакет.
— Только случилось это в легких.
— Точно. И организм не проявил ответной реакции. Может, просто не хватило времени. По идее в альвеолах должны были остаться следы некоей борьбы: полчища макрофагов, которые вытягивают продукты распада клеток. Но я ничего не заметил.
Бен указал на дверь:
— Что-то похолодало. Давай-ка перенесем нашу беседу туда, где потеплее.
Люк проследовал за Беном в кухню, положил поднос на кухонный стол и перешел в гостиную.
— А это как-нибудь связано с повышенным содержанием ферментов поджелудочной железы?
— Не знаю. — Бен наклонился, чтобы подбросить в камин несколько поленьев.
Люк стоял у окна, наблюдая за улицей.
— И каков же твой выбор? Отчего мальчик умер?
— Никакого выбора у меня нет. Что-то атаковало легкие, не затронув ткань. Не похоже на инфекцию — по крайней мере я такую не знаю. Возможно, автоиммунная реакция, но опять же — я такой не видел. Вот и все…
— Значит, без анализа крови на гемокультуру пока тупик?
Бен стал засовывать под дрова газетные клочки.
— Наверное, не совсем так.
— В смысле?
Бен зажег спичку и поднес к бумаге.
— Помнишь, ты просил меня разузнать у коронера об истории со вскрытием?
— И что?
— Около часа назад я позвонил ему. Как раз перед твоим приходом. — Бен стряхнул пыль с ладоней. — В общем, кроме него, никто больше с консульством не разбирался, и ничего особенного к нашим знаниям он добавить не смог.
— Тогда чем же это нам поможет?
— Подожди. Итак, мы разговорились, и я ввернул ему про находку в легких. Ну и светлая же голова! Парень меня просто сразил наповал!
Люк, глядя в окно, задумчиво кивнул. Прямо напротив дома стоял темный фургон. Впереди — еще две машины. «Форд-мустанга» среди них не было.
— Оказалось, — продолжил Бен, — коронер уже встречался с подобной картиной в легких — в деле Джейн Доу,[4] несколько месяцев назад.
Люк повернулся к патологоанатому:
— Женщина?
— Девочка.
— Тело опознали?
— Кажется, нет, — ответил Бен. — Да, между прочим, единственное сходство с нашим случаем — это легочная ткань. Так что не стоит питать иллюзий. Коронер уверен, что девочка не болела лейкозом. Эх, ладно! Риск — благородное дело. Попробую взглянуть на то, что у них есть.
— Когда?
— Наверное, завтра. Надо позвонить медэксперту, который ведет дело, и договориться о времени встречи.
— Хорошо. Завтра у меня вообще весь день свободный.
Люк снова повернулся к окну. В тусклом свете уличных фонарей показалось, что дверь фургона приоткрыта.
Бен подчеркнуто вздохнул.
— Как чувствовал, что пожалею о своих словах.
— У твоих соседей есть фургон? — внезапно перебил его Люк. — Синий или, может быть, темно- зеленый?
— Фургон? Зачем тебе?
Проезжающий автомобиль полоснул светом передних фар по всей длине фургона. Боковая дверь была открыта. Самую малость, всего несколько сантиметров. Когда машина проехала мимо, зазор исчез.
Люк сломя голову бросился в прихожую, толчком распахнул входную дверь и выскочил на улицу. Когда он спрыгнул с крыльца на лужайку перед домом, фургон с выключенными фарами уже тронулся с места и начал набирать скорость.
— Сукин сын, — беззвучно процедил Люк.
Когда зазвонил мобильный телефон, Кальдерон находился уже в двух кварталах от дома Уилсонов.
— Да?
— Что-то тяжеловато дышишь, — заметил мистер Конг.
— Меня засек Маккена, наблюдение пришлось прервать.
— Все в порядке?
— Конечно. Выкладывай, что у тебя по Каллаген?
— Она в международном аэропорту. Только что высадилась из такси, — сказал мистер Конг. — Мне продолжить слежку? Может, взять билет на тот же рейс?
— Нет. Ты мне нужен здесь, — ответил Кальдерон, — но позвони на проект и снаряжай команду в клинику. Пора эту лавочку закрывать.
Через два часа Люк уже был почти дома. Он проехал на четверть мили дальше и, насчитав в квартале семь машин, развернулся обратно, притормаживая возле каждой. Конечно, ничего такой метод контрнаблюдения ему не даст, но сбросить раздражение поможет.
Заявив, что фургон подозрителен, он попытался сгладить инцидент перед Беном. Тот только снисходительно покачивал головой, давая понять, что объяснение не выдерживает критики. Однако Люк никому на свете — даже лучшему другу — не готов был признаться, что Ллойд Эриксон нанял сыщика, чтобы шпионить за ним и совать нос в его частную жизнь.
А что, если не частный детектив футболиста, а кто-то другой находился возле дома Бена? Это беспокоило куда больше. Он же видел темный фургон, а не «форд-мустанг», о котором твердил Сэмми. А если Сэмми прав и стратегия Эриксона строится на том, чтобы выставить Люка как неуправляемого чудака, то зачем тратить время на слежку ночью, в тихом месте?
Если это не сыщик Эриксона, тогда кто? Вариантов не счесть: автомобильные воры, проститутки и их
