— И не забывайте об этом.
Он исчез, прежде чем я успел среагировать.
Когда я шел к Шоп-стрит, кто-то дернул меня за рукав. Я повернулся и оказался лицом к лицу со своей матерью. Она наша признанная мученица, которую Бог облагодетельствовал сыном-пьяницей. Чем глубже в унитаз я падаю, тем лучше ей становится. Мой отец был хорошим человеком, а она обращалась с ним как с грязью. Когда он умер, горевать она начала всерьез и надолго.
Мать запрыгнула во вдовьи одежки и проводила каждый час в церкви или на кладбище, публично оплакивая свою потерю. Люди ее типа обычно находят священника, который постоянно за ними следует. У нее в последние годы эскортом служил святой отец Малачи, козел, каких поискать. Даже в других обстоятельствах я бы никогда его не полюбил, но в качестве заложника матери я его ненавидел и презирал. Во время нашей последней встречи он прокричал:
— Ты сведешь свою мать в могилу.
Я выдержал паузу и спросил:
— Могу я иметь письменное этому подтверждение?
Священник едва не подавился, лицо его стало багровым.
— Да ты… Да ты… По тебе ад плачет.
Ну кто сказал, что золотые дни духовенства позади?..
Моя мать сказала:
— Я видела тебя у церкви Августинцев. Ты был на мессе?
— Это вряд ли.
Ее глаза были все того же гранитного оттенка. Когда на тебя так смотрят, ты понимаешь, что милосердие даже не стоит в повестке дня. Правда, иногда мать снова начинала стонать. Как, например, сейчас:
— Сынок, я совсем тебя не вижу.
— Никогда не спрашивала себя — почему?
— Я ежедневно за тебя молюсь, ставлю свечку во время мессы.
— Зря стараешься.
Она попыталась принять обиженный вид, но ничего у нее не вышло, и она сердито изрекла:
— Ты моя плоть и кровь.
Пришел мой черед вздохнуть. Определенно, это заразно.
— Ты что-нибудь еще хотела сказать, мама?
— У тебя жестокое сердце, Джек. Разве мы не можем с тобой выпить по чашке чая, как цивилизованные люди?
Я взглянул на часы:
— Я опаздываю на встречу. Мне пора.
— Я много болела.
— Охотно верю.
— В самом деле, сынок?
— Разумеется, у тебя же не было ни одного приличного дня за всю твою поганую жизнь.
Я повернулся и пошел прочь. Без сомнения, отец Малачи скоро обо всем узнает в подробностях. Сердце у меня колотилось, я чувствовал, как дрожат руки. Около отеля «Империал» пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание.
Мужик, с которым я был знаком, поднимался по ступенькам и предложил:
— Пинту не желаешь, Джек?
Я ничего не желал так сильно, но ответил:
— Нет, спасибо, в другой раз.
— Уверен?
— Пожалуй.
На следующий день я выбросил костюм. Пошел в «Сент Винсент де Поль» и купил там блейзер, серые брюки и несколько белых рубашек. Вернулся в гостиницу и примерил покупки. Неплохо, явный прогресс. Сидевшая в вестибюле миссис Бейли воскликнула:
— Надо же! Вы замечательно выглядите.
— Вы так думаете?
— Точно. Новая женщина?
— Некоторым образом.
— Подождите минутку.
Она исчезла и вернулась с темным вязаным галстуком. Сообщила:
— Галстук принадлежал моему мужу.
— Я не могу его взять.
— Разумеется, можете. Теперь стойте спокойно.
Миссис Бейли повязала мне галстук и заметила:
— Теперь вы просто красавец.
— Благодарю.
На площади я сел в автобус. У Доменик-стрит он сломался, и я подумал: какого черта, мне полезно пройтись пешком.
У Найл-лодж я сверился с адресом, который дал мне Теренс, и начал подниматься по Тейлорз Хилл. Можно было не сомневаться, здесь жили люди с деньгами. Я прошел мимо гостиницы «Ардилон» и наткнулся на ирландские ворота. Толкнул створки и оказался на длинной, обсаженной деревьями подъездной дорожке. Меня поразила тишина. Как в деревне. Затем показался дом, трехэтажный особняк, окна которого были увиты плющом. Я подошел к входной двери и позвонил.
Через несколько минут дверь открыла женщина:
— Да?
Английский акцент с примесью ирландского. Она была неопределенного возраста, где-то между тридцатью и сорока. У нее были темные волосы до плеч и лицо, которое собиралось стать симпатичным, но так и не стало. Возможно, виноваты в том глаза, немигающие. Курносый нос и полные губы. У дамы был вид недавно сильно похудевшего человека. Не изможденный, но определенно слишком сухопарый. Я улыбнулся:
— Миссис Бойл?
Женщина посмотрела на меня в упор и ответила:
— Да.
— Я друг вашего мужа.
— Были другом.
— Простите?
— Время неправильное — он умер.
— Ох… Мне очень жаль.
— Хотите зайти?
— Да, благодарю вас.
Я последовал за ней, наблюдая, как подпрыгивают ее ягодицы. Даже почувствовал зачатки интереса. В доме было полно картин. Не знаю, хорошие они были или так себе, но от них разило богатством. Хозяйка провела меня в гостиную: сплошное темное дерево. Огромное окно выходило в сад.
— Садитесь.
Я опустился в поношенное кресло, попытался собраться с мыслями. Миссис Бойл первой нарушила недолгое молчание:
— Выпить хотите?
— Воды, если можно.
Она остановилась на пути к переполненному бару, выставив бедро, и заметила:
— А я приняла бы вас за пьющего человека.
Хозяйка умудрилась придать слову «приняла» особую сексуальность. Я ослабил узел галстука и выдохнул:
