Россию. Пробыл здесь до 1996 года, активно изучал русский язык и, судя по всему, занимался прозелитической деятельностью. В 1996 году вернулся в Испанию и в начале 1997 года скоропостижно скончался в одном из монастырей.
– То есть если он скончался в 1997 году, то сейчас функции Чрезвычайного инквизитора осуществляет кто-то другой, – сделал вывод Тавров. – Но кто?
– Этого я не знаю, – ответил Шон. – Но тут есть одна нестыковка: у Чрезвычайного инквизитора может храниться дневник его предшественника. Именно поэтому Чрезвычайные инквизиторы начинают свой дневник с краткого конспекта дневника своего непосредственного предшественника. Но… Ты понимаешь, о чем я?
– Да, понимаю, – подтвердил Тавров. – Если на исповеди у отца Антонио был не Яго, а другой Чрезвычайный инквизитор, то он должен был передать дневник не брата Пабло, а падре Яго. Значит…
– По всему выходит, что это был падре Яго, – заключил Шон. – Но как же он снова очутился в России?
– Ладно, – зевнул Тавров. – На ночь глядя мы эту загадку не отгадаем. Спокойной ночи, Шон!
Тавров положил мобильник на столик. Да, пора спать. Он потянулся, чтобы налить себе «ночные пятьдесят», но вдруг снова схватил телефон и вызвал номер Ковригина.
– Ваня, не спишь еще?
– Пока нет, дело тут есть заковыристое, – устало отозвался Ковригин. – Мне этот Мамедов все планы нарушил, пришлось вот ночью сидеть. А вам что не спится?
– Уж извини, но я опять насчет этого Мамедова. Я уверен, что он не тот, за кого себя выдает.
– Да мы же говорили об этом! – напомнил Ковригин. – Очевидно, что никакой он не уроженец Баку, а значит, не Мамедов Мехти Гусейнович. Думаю, что это азербайджанский уголовный авторитет, решивший скрыться в России. Мы уже запросили азербайджанских коллег и…
– Да нет, я не об этом! – нетерпеливо воскликнул Тавров. – Он вообще не азербайджанец, понимаешь?
– То есть как не азербайджанец?! – растерялся Ковригин. – Его связи с азербайджанскими преступными группировками неоспоримы!
– Согласен! Но я тут вспомнил одну деталь: когда он открыл мне дверь, он был в халате, а на шее у него была серебряная цепочка. Он быстро запахнул халат, но я успел заметить, что висело на цепочке. Просто это у меня вылетело из головы, а сейчас вспомнил.
– Да что у него там могло висеть? – проворчал Ковригин. – Как и у наших московских татар-мусульман, полумесяц со звездой.
– У него висел крест! Серебряный крест! Ты много знаешь азербайджанцев-христиан? Спроси у Казаряна: он жил в Баку, он знает.
Глава 12
Ковригин некоторое время осмысливал сказанное Тавровым, затем отозвался:
– Честно говоря, вы меня озадачили. Если он не азербайджанец и не мусульманин, то откуда у него такой вес среди азербайджанских криминальных авторитетов? Кто он тогда такой?!
– Кто он такой, я знаю почти наверняка! – уверенно заявил Тавров. – А вот как он вошел в этническую ОПГ, – это нам вместе покумекать придется.
– Хорошо, завтра в два часа обедаем в «Елках-палках» на Ленинградском проспекте, торговый центр «Палладиум», – предложил Ковригин. – Казаряна я приглашу. Если что, созвонимся.
– Договорились!
В назначенный срок Тавров, Ковригин и Казарян встретились в трактире «Елки-палки» торгового центра «Палладиум». Тавров рассказал то, о чем прочитал в тексте дневника брата Пабло, переведенном Шоном Кэсседи.
– Неужели вы всерьез полагаете, что Мехти Мамедов на самом деле католический священник? – удивился Казарян. – Сомнительно, чтобы католический священник мог напасть на женщину с целью хладнокровного убийства!
– Нападал он на нее не как священник, а как человек, обуреваемый страстью получения ожерелья любой ценой, – напомнил Тавров. – Неделю назад пьяный слесарь в соседнем доме зарезал сожительницу. Так даже наша не стесняющаяся в выражениях желтая пресса не написала: «Слесаря режут сожительниц!» Какая разница, кто преступник по роду занятий: слесарь или священник?
– Но… если он выполняет миссию, предписанную ему католической церковью, то не может же церковь толкать его на убийство? – усомнился Казарян.
– Не сомневаюсь, что из Ватикана приказа кого-либо убить он не получал, но вот приказ «действовать по обстоятельствам» он мог понять и таким извращенным образом, – заметил Тавров.
– То есть можно считать установленным фактом, что господин Мамедов на самом деле является католическим священником падре Яго, охотящимся за мистическим – с его точки зрения – артефактом, некогда принадлежавшим египетской царице Клеопатре. Я вас правильно понял? – спросил Казарян.
– По сути, верно, – подтвердил Тавров.
– Допустим, что это действительно так, – согласился Казарян. – Но все равно мы не имеем ответа на главный вопрос: где искать лже-Мамедова и его подельника Морозова?
– Мамедов и Морозов уже находятся в федеральном розыске, – вмешался Ковригин.
– Это понятно: вполне достаточно улик для предъявления обвинений Мамедову в нападении на Ольгу Пургину, а Морозову – в двойном убийстве, – констатировал Тавров. – Но в то же время невозможно отрицать, что мы уперлись в некую стенку: все подозреваемые в бегах, и что делать дальше, я, честно говоря, не представляю.
– Будем работать, – вздохнул Ковригин.
Зазвонил телефон Таврова. Судя по мелодии, звонок был от неизвестного абонента. Тавров достал мобильник.
– Да, это Тавров. Кто? Да, помню. Когда? Давайте завтра у меня в офисе. Лучше у вас? Хорошо, диктуйте адрес.
Тавров засунул мобильник в карман и с загадочной улыбкой оглядел присутствующих:
– Отгадайте, кто мне сейчас звонил! Господин Обнорский, собственной персоной! Предложил завтра с ним встретиться по неотложному делу.
– А Обнорский в этом деле с какого боку? – удивился Ковригин.
– А я и не говорю, что с какого-то, – пояснил Тавров. – Просто констатирую факт: Обнорский сам мне позвонил и предложил встретиться. Вдруг он сможет сообщить нечто интересное? Все-таки Морозов в его фирме работал.
Обнорский попросил Таврова приехать к нему домой. Таврова это несколько насторожило, но он не стал возражать: раз человек сам позвонил, значит, ему есть что сказать. Хотя, разумеется, никогда нельзя исключать возможности провокации. Кто знает?
Тавров приехал точно к назначенному сроку. Обнорский был явно чем-то обеспокоен. Он провел Таврова в свой кабинет и сказал:
– Прошу меня извинить, что попросил вас приехать ко мне домой, но обстоятельства так складываются, что я просто не знаю, где мы могли бы встретиться и спокойно поговорить. Офис отпадает сам собой, а в общественных местах всегда существует вероятность того, что кто-то может увидеть… А квартира хоть чиста: я нанял специалиста, который вчера проверил квартиру на наличие подслушивающей аппаратуры.
– Даже так? – удивился Тавров. – У вас возникли проблемы с конкурентами?
– Да какие там конкуренты! – с досадой отозвался Обнорский. – Выпить хотите? Коньяк, виски?
– Нет, лучше кофе.
– Тогда идемте на кухню, я сварю, – предложил Обнорский.
Они прошли на просторную кухню, словно перенесенную сюда из какого-нибудь столичного ресторана.
– Люблю готовить! – сообщил Обнорский, включая кофеварку. – Всю эту кухонную утварь и технику я накупил. Анна никогда не любила готовить, так я по выходным готовил аж на целую неделю! Сейчас, разумеется, кухарка приходит и готовит, но по субботам и воскресеньям у нее выходные, и я по старой
