Назвав адрес, он вытер платком лицо и шею, затем ободряюще подмигнул жене – дескать, паникуешь зря.
Ночь не помешала ему разглядеть небольшие коттеджи, выстроенные почти по одному проекту, окруженные если не лесом, то густыми зарослями. Это были не дворцы, но и не примитивные строения. Глеб Спасский писал по электронной почте, что продал три квартиры – свою, мамину и тестя, – решив на семейном совете не задыхаться в центре города, а переселиться на свежий воздух.
Таксист остановился около ворот, рядом с которыми был выведен белой краской номер дома. Расплатившись, Сергей взял чемоданы и подошел к воротам, нашел кнопку звонка. Никто ему не ответил и не вышел. Странно, Глеб живет не один, семейство у него немаленькое, неужели некому встретить гостей?
– Свет в окнах не горит, – сказала Полина, заглядывая в щели ограды из железных щитов. – Нас никто здесь не ждет.
Сергей не мог смириться с тем, что его подвел друг, он тронул за ручку железной двери, к счастью, она оказалась не запертой изнутри. Приоткрыв ее, он просунул голову во двор, а жена предупредила:
– Осторожно! В таких домах обязательно держат собак.
Но навстречу им не выскочила псина. Сергей вошел, огляделся, затем внес вещи, усадил на чемодан Вареньку и обошел двор со словами:
– Хорошо здесь, а? Порядок и красота. Подождем?
– Чего? – присев на другой чемодан, спросила Полина. Она устала, дети тоже, хотя Данька не знает, что такое усталость, – мальчик принялся бегать по двору, находил закоулки и нырял в них.
– Не чего, а кого, – ответил Сергей. – Хозяев будем ждать. Наверняка что-то случилось. Может, матери Глеба стало плохо, тогда им не до нас. Не беспокойся, Полина, думаю, он скоро будет.
На всякий случай Сергей сделал еще один звонок по мобиле, но... Данила позвал его:
– Па, иди сюда.
Сын сидел на корточках возле ступенек. Что он там нашел? Сергей подошел к нему и увидел крупную собаку, которая лежала на боку без признаков жизни.
– Она спит? – спросил сын.
– Не похоже, – проговорил Сергей, присаживаясь на корточки.
Было темно, пришлось наклониться к собаке, чтобы рассмотреть, что с ней. Вскоре Сергей понял: сдохла. Как человек дотошный, он посветил мобильником на труп собаки, провел световым лучом по тушке и увидел темные пятна на шкуре. Еще сомневаясь, он тронул пальцем вязкую мокроту, слегка растер и поднес к глазам, после чего выпрямился:
– Даня, иди к маме.
– Пап, она мертвая?
– Да. Иди, я сказал.
Сергей взлетел по ступенькам на крыльцо, очутился у двери и, преодолевая некий тормоз внутри, ведь в чужой дом порядочные люди не врываются, взялся за ручку.
– Куда ты? – догнал его беспокойный голос Полины. – Это же чужой дом.
Да, чужой. Но убита собака, которая была любима всеми в этом доме. Почему она убита? Конечно, случается, что собаки становятся неуправляемыми и опасными для людей, тогда выход один – усыпить. Усыпить, а не застрелить. Не мог же Глеб пристрелить четвероногого друга и оставить его лежать во дворе! И куда он сам делся? Происходящее все меньше ему нравилось. Сергей бросил жене через плечо:
– Сидите. – И решительно потянул дверь на себя.
Не заперта. Он толкнул вторую дверь – тоже не заперта. Сергей это почему-то предвидел. Он вошел в темную прихожую, ощутил, что впереди нет преграды из стены, а сразу начинается большая комната. По логике, где-то у входа должен быть выключатель. Сергей зашарил по стене на уровне своего плеча. Чтобы попасть точно, он слегка водил ладонью вверх-вниз, продвигаясь по стене. Нашел. Вверху загорелся плафон вверху, осветив пятачок на полу. Сергей не ошибся – прихожая не ограничивалась стенами, он увидел темное пространство комнаты, несколько ступенек вели вниз, по ним он и сошел. Повернулся, ища выключатель...
Ему показалось, что в кресле, стоявшем неподалеку, что-то есть. Возможно, это брошенная верхняя одежда, которую часто принимают за человека. В этой части комнаты уже не было беспросветной темноты, Сергей нашел выключатель, пошел к нему, обо что-то споткнулся, но не посмотрел – обо что именно. Загорелась большая люстра под потолком, Сергей огляделся...
В первый миг у него перехватило дыхания. Почти одновременно в голову ударила горячая волна, все будто заволокло бордовой пеленой. Когда она рассеялась, бордовые пятна перед глазами остались, к несчастью, они были реальными, а не игрой света и тени. Сергей не хотел верить, что это – следы от пуль на человеческом теле.
Не хотел верить, но куда денешься от факта? Почти в центре гостиной в кресле, свесив набок голову полулежал пожилой человек с пышными усами боцмана. Очевидно, это и есть тесть Глеба Спасского – Аскольд Миронович. Он-то и был изрешечен пулями, его прошили автоматной очередью – Сергей в этом разбирался. Несмотря на то что кровь и трупы он видел не впервые, от внезапного зрелища горло перехватило удушье. Сергей метнулся к Аскольду Мироновичу, словно мог помочь ему, и снова споткнулся, вернее, наступил на что-то, едва не упав.
Это оказалась туфля. Женская туфля на невысоком и широком каблуке. Одна. Повернув голову вправо, Сергей заметил вторую, на ноге, которая выглядывала из-за ступенек – по ним он спустился в гостиную. Теперь уже с опаской, зная, что именно увидит, и одновременно страшась это видеть, Сергей перешел к другому краю ступенек...
Жена Глеба лежала ничком, на полу. Голова Анжелы была повернута на бок, открытый глаз глядел прямо перед собой, глядел с ужасом. Или это ему почудилось? Халат из голубого ситца в синий цветочек набряк от крови на спине, но Сергея больше поразили капли крови на щеке. Он стоял и тупо думал: «Почему капли на щеке? Откуда они там взялись?» Будто это было важно. А важно было не это, а два человека – отец и дочь, прошитые пулями в своем доме.
В смертельной тишине, леденящей душу и тело, особенно нереально прозвучал сдавленный крик. Очнувшись, Сергей обернулся. Полина зажала рот двумя ладонями и тряслась, вытаращив глаза, в которых отражались огни люстры. Значит, она увидела Аскольда Мироновича, он был напротив двери. Сергей утер пот с лица рукавом рубашки, не соображая, что делать дальше, как поступить.
– Спокойно, спокойно... – произнес он не своим голосом, хриплым и тусклым. – Иди к детям. И вызови милицию. – Она таращила безумные глаза и явно ничего не слышала, пришлось повысить голос: – Милицию вызови!
– Но... но-мер какой? – выдавила Полина, пятясь назад.
– Он везде один. Ноль-два.
Пот заливал глаза, Сергей снова вытер его рукавом рубашки и замер: а где Глеб Спасский? Где его дети? Мать? Они все жили в одном доме. И что здесь произошло? Где были соседи? Неужели не слышали автоматных очередей?
До приезда милиции Сергей решил осмотреть весь дом и попытаться понять, что все-таки здесь случилось. Осторожно ступая, дабы не наследить, Сергей обошел комнаты первого этажа, попал на кухню – никого. Только беспорядок. Чудовищный беспорядок. Что здесь искали во всех комнатах и углах?
Сергей вернулся в гостиную, заметил узкую лестницу, ведущую на второй этаж. Перил он не касался, ступал на самые кончики носков и на край ступенек. Едва он достиг поворота лестницы, как тут же застыл. Там головой вниз лежал юноша. Это Егорка, сын Спасского. Сергей его видел один раз, когда ехал с Кавказа домой и остановился у Глеба погостить вместе с Зябловым, которого, разумеется, все звали коротко – Зяблик. Егору тогда было девять, а сейчас ему двадцать... Было... Было! Всего-то!
Сергей чувствовал комок, подступивший к горлу, чувствовал, как у него подкашивались ноги, но, переступив через труп, он все же поднялся на второй этаж. Снова нужен свет. Выключатель оказался у плеча, Сергей ногтем мизинца нажал на краешек клавиши. Нельзя оставлять свои пальцы – вдруг тут есть отпечатки преступников. Загорелась цепочка из круглых светильников, вмонтированных в потолок.
Сергей опустил голову – он должен видеть, куда ступать. По полу пролегла кровавая дорожка. Значит, Егора убили в комнате, затем тащили волоком, но почему-то бросили...
