— Сочувствую, — Фиона вздрогнула. — Но ничем не могу помочь. Мне пора.
Она встала из-за столика. Толстяк не оставил ей выбора.
— Ладно, — крикнул ей вслед Твидл. — Пять, нет — шесть тысяч! Вы вообще видели такие деньги?
— Желаю удачи, — Фиона хлопнула дверью.
На улице оказалось не так холодно. Легкий ветерок пах сиренью и бензином. Быстрым шагом Фиона пошла прочь от кафе. Но не успела она пройти и квартала, как за спиной послышался громкий топот.
— Эй! Погодите!
Фиона обернулась. Размахивая руками, за ней бежал Твидл. Шнурок на левом ботинке развязался и волочился белым хвостиком. Фиона попятилась.
— Я подумал, — крикнул толстяк. — Есть вещь, от которой вы точно не откажетесь…
Шнурок предательски попал ему под ногу. Твидл вскрикнул и рухнул лицом на мостовую.
Фиона остановилась — к такому повороту она была не готова.
— С вами все в порядке? — спросила девушка. Глупее вопроса не придумаешь. Твидл не ответил, не пошевелился.
И что теперь? Не бросать же его посреди улицы? Фиона осторожно подошла к лежащему толстяку. Тот, похоже, ударился головой; к счастью крови не видно. Фиона попыталась вспомнить, что она знает про оказание первой помощи. Явно не тот случай, когда поможет искусственное дыхание.
— Эй! — позвала Фиона.
Присев на корточки, она толкнула Твидла в плечо. В тот же момент, толстяк рванулся и схватил ее за запястье.
— Простите, — прохрипел он.
Он вытянул вторую руку. В кулаке был зажат газовый баллончик.
— Пусти…
В лицо ударила струя едкого газа. Фиона дернулась, запоздало прикрываясь рукой. Горло сжалось. Задыхаясь, девушка попыталась встать, но ноги не слушались. Мышцы и кости словно заменили ватой. Без сил Фиона рухнула на толстяка. Мир закрутился перед глазами, набирая обороты.
— Простите, ради бога, — донесся сквозь туман голос Твидла. — Я не хотел… Потом вы будете меня благодарить. Я слишком много поставил на карту и…
— Как глупо, — подумала Фиона и мир выключили.
27. Внутри и снаружи
— Вставай! — голос полковника Ван Белла разбил остатки сна, как старое зеркало. — Тут не любят, когда на полу валяются.
Джек открыл глаза. Он лежал под столом в «Ежах и Фламинго». Угрюмые личности так же мрачно косились, потягивая пиво. Подвал Бармаглота, растаял, словно его не существовало. Джек многое бы отдал, чтобы так оно и было.
Полковник Ван Белл сидел на корточках, не без интереса тыкая его под ребра.
— Я спал? — спросил Джек. — Как д-долго?
— Минуты две, — пожал плечами Ван Белл.
— Отлично, — сказал Джек.
Он резко сел. Бар закружился перед глазами, точно слетевшая с тормозов карусель. Сходства добавила белая лошадь, стоявшая за дальним столиком. Впрочем, Джек не удивился, встретив лошадь в баре. В «Ежах и Фламинго» было действительно дешевое пиво.
Голова раскалывалась, однако причиной было падение, а не обильные возлияния. Джек нащупал на виске большую шишку. Одна из особенностей этого мира — здесь нельзя напиться. Можно пить и быть пьяным, но стоило прервать процесс и все возвращалось на исходные позиции. Джек выяснил это в первые месяцы, пытаясь утопить в алкоголе тоску по дому и Джил. Эффект был как-то связан с восприятием реальности. По схожим причинам, в королевской полиции отдел по борьбе с наркотиками отсутствовал как таковой. Смысл в наркотиках, если реальность в два счета обыгрывает любую галлюцинацию?
Интересней другое. По словам Ван Белла, он спал считанные минуты, тогда как внутри «сна» времени прошло куда больше. Еще один ключик, к пониманию того, как здесь все устроено.
В австралийском Времени Сновидений отсутствуют такие понятия, как прошлое и будущее. Есть лишь вечное настоящее. Приезжая в большой город, аборигены видят не только небоскребы и автострады, но и кенгуру скачущих по пустыне. Другими словами — они видят место таким, каким оно было сто, пятьсот, пять тысяч лет назад. И таким, каким оно будет. В их сознании прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. Словно они смотрят на время со стороны, не желая иметь с ним ничего общего.
Времени в этом мире нельзя доверять. Потому Джек не мог сказать, как давно он сюда попал. Те несколько лет, что он здесь жил, дома могли обернуться парой часов. Но могло быть и наоборот. Неспроста же взялись истории о героях, спускавшихся в эльфийские холмы на одну ночь, а возвращавшихся спустя несколько лет?
— Ну и в притон ты меня завел, — сказал Ван Белл. — Оставались бы в «Грифоне» — устриц там было предостаточно…
— Это б-были не те устрицы.
— Гурман выискался, — буркнул полковник. — Устрицы ему не те… Тут их вообще нет. А если и были, их давно съели.
Джек оглядел угрюмых посетителей. Сложно представить устрицу в подобной компании. Но не сложнее, чем устрицу, устраняющую моржей.
На барной стойке стояла большая банка, до краев наполненная стеклянными глазами — экспонат достойный подвала Бармаглота. Лысый бармен доставал их по одному, протирал грязным полотенцем и складывал обратно. У самого бармена один глаз закрывала черная повязка.
Джек подошел к стойке.
— У вас снимает к-комнату Человек-Устрица, — сказал он.
— Устрица? — переспросил бармен. — Если и снимает, тебе какое дело?
Джек достал полицейский жетон. Бармен лишь взглянул на него и презрительно фыркнул.
— Что с того? Ты бы, приятель, убрал эту штуку — здесь не любят полицию. Если тебя кто случайно прирежет, я не замечу.
Он подхватил очередной глаз, потер об рукав и проглотил. Стянув повязку, он показал пустую глазницу и сморщенное веко. А затем надул щеки и глаз занял свое место — выскочил, как шарик для пинг-понга в дешевом фокусе.
— Теперь — замечу, — сказал бармен. — Вот черт!
Он хлопнул себя ладонью по виску.
— Бракованный попался… Не повезло тебе, приятель.
Джек пожал плечами.
— Так здесь живет Ч-человек-Устрица? — сказал он.
— Здесь много кто живет, — ответил бармен, продолжая колотить себя по голове. — И все они не хотят, чтобы о них знала полиция. Тебе лучше уйти. Сам не справишься, найдется, кто поможет. Только до кладбища отсюда ближе, чем до участка… Проклятый глаз!
— Гораздо легче ответить на в-вопрос.
— Угрожаешь?
— Д-допустим.
— Тогда могу предложить могильную плиту за полцены. Что на ней написать?
— Д-джек.
Бармен замер.
— ДЖЕК?!
Он дернулся и опрокинул банку. Стеклянные глаза, перестукиваясь, посыпались на пол. Упав, они
