остановилась, а Полина все так же недвижимо сидела в кресле, равнодушно наблюдая за ней. Медленно Марианна повернулась к подруге, посмотрела на нее опасливо, вместе с тем удивленно, и вдруг с ее уст слетел, казалось бы, полнейший абсурд:
– Полина, это… ты? Да?!
– Не понимаю, что ты…
– Понимаешь, понимаешь… Ну, да, да, это ты, как я раньше недодумалась! Больше ведь некому. Как все просто.
– О чем ты? – занервничала Полина, с подозрением глядя на гувернантку. – Марианна, ты меня слышишь?
– Конечно, слышу, – спокойно ответила та. Полина хотела было подняться и, очевидно, подойти к ней, но Марианна выставила вперед ладонь. – Нет-нет, сиди, не подходи ко мне. Я, Полина, крупней тебя, я с тобой справлюсь…
– Господи, что за чушь?! Со мной – справишься?!
– С тобой! Значит, ты решила от всех освободиться, одной остаться? Тебя устраивает такое полное одиночество? А ведь Антон любил тебя, очень любил!
– Ты в своем уме?!
– Я-то в своем, а вот ты… Ха, теперь я припоминаю! В «Трех пальмах» я побежала за Степой, ты пошла наверх, но недошла, да? Якобы ждала меня, да? А я тебя не нашла в том узком коридорчике, когда поймала Степу, и не могла я тебя найти, потому что ты была под балконом. Ты подставила брата! Яна ты сдала легко и не задумываясь, пускай он шулер, бандит, недостоин жалости, но ты же оклеветала его. Нет, их обоих! Тогда как сама… сама!.. Господи, а Зойка… Невероятно! В общем, Полина, я не знаю, что тобою двигало, чего ты хотела, и не хочу знать. Иди! Уходи, пожалуйста! Пусть за тобой гоняются, ловят – не поймают или поймают – но пусть тебя ловят не при мне и не при детях. Полина, мне жаль тебя, несмотря ни на что. Пожалуйста, уходи!
Полина слушала, постепенно наклоняя голову, но не сводя глаз с Марианны, а в конце ее монолога она смотрела уже исподлобья, тяжело и с ненавистью. На всякий случай Марианна заняла оборонительную позицию, чтобы между ними было препятствие – диван, кресла, а под ее рукой напольная ваза и всяческие мелочи, которые можно было бы схватить с полок.
– Гадина! – тягуче негромко произнесла Полина.
– Что?! – испуганно захлопала глазами Марианна.
Полина поднялась во весь рост и бросила громче:
– Ты – подлая гадина!
Ее движение было мгновенным, похожим на внезапный и сильный порыв ветра. Полина схватила со столика лампу под абажуром и запустила ею в Марианну. Та, уклоняясь, невольно вскрикнула и согнулась. Лампа не попала в подругу. Разумеется, она разбилась, Полина заметалась, ища, что бы такое схватить, а Марианна залопотала, стараясь держаться от нее на расстоянии:
– Не поможет, я не дам себя убить! Полина, умоляю, уходи, я же тебе ничего не сделала… Ты разбудишь детей, напугаешь их, а в детской спит и твоя Арина…
– Ничего не сделала, говоришь? – проревела Полина – она была в ярости.
Ее ничто не могло остановить. Она решила, что в качестве орудия нападения сойдет и стул, и только подняла его, а Марианна, взвизгнув, присела, как вдруг раздался грозный голос Викентия:
– Девки, вы спятили?
– Кент! – воскликнула Марианна. – Она хочет меня убить!
– Хочу, очень хочу, – подтвердила разъяренная Полина.
И что же? Она бросила в Марианну стул! При Викентии и Юлике! Гувернантка закричала:
– Кент, ты видишь? Сделай же что-нибудь!
– Стоять! – гаркнул он обеим, кинувшись между ними.
По его знаку Юлий бросился к Полине, но она начала вырываться:
– Пусти! Пусти меня!
Справиться с ней Юлику помог Викентий. На запястьях Полины защелкнулись наручники, затем ее взяли под руки.
– Полина, ты подозреваешься в нескольких убийствах, поэтому ты задержана. На выход!
У нее не было сил ни сопротивляться, ни отрицать эти обвинения. Увлекаемая Викентием и Юликом, которые взяли ее под руки, она двигалась на слабых ногах, с трудом их переставляя.
– Полина?! – ахнул Шурик. – Этого не может быть!
– Как видишь, может, – сказала опечаленная Марианна.
Утро было чудное, серое небо местами словно прорвалось, и в этих прорехах просматривалось голубое небо, а то и солнце простирало к земле свои яркие лучи. Появилась надежда, что недельный потоп закончился. Так и всегда: жара – плохо, дождь – плохо, мороз – плохо, человеку хочется удобств везде и во всем, а так не бывает. М-да, утро-то было замечательное, а вот последняя новость – хуже некуда! Шурик расстроился, подпер кулаком скулу и уставился на детишек, игравших на детской площадке. Среди них прыгала и Арина.
– Она что-нибудь объясняла? – спросил он.
– Нет. Полина накинулась на меня, когда я ее разоблачила, и не скрывала даже при Викентии, что хочет меня убить. Но Кент тоже догадался, видно, поэтому он сказал мне по телефону, что приедет поздно вечером. Вовремя же он поспел! А когда ей надели наручники, она как-то сникла, словно потеряла все силы. Вот так, Шурик, ты вел самостоятельное расследование, путался и всех путал, а Викентий все распутал.
– Во-первых, он старше меня, во-вторых, опытней. Я на него не в обиде, напротив, горжусь, что помог следствию.
– Да, ты молодец. Знаешь, Шурик, Полину надо проверить на… – Марианна покрутила пальцем у виска. – Она явно ненормальная!
– Проверят. А ты теперь что будешь делать?
– Не спрашивай, Шурик, это самый трудный сейчас вопрос для меня. Детей, конечно, жалко, но… что я могу сделать?
– Понятно, будешь искать работу. А их куда? В детский дом?
– Фух! – закатила она глаза к потолку, ибо слезы готовы были выкатиться из них, а плакать при посторонних взрослой женщине нехорошо. – Как подумаю об этом, сердце кровью обливается. А ты что сделал бы?
Советы раздавать – дело плевое, но Шурик на это не решился. Он несколько раз пожал плечами, выпятив губу, все это время он глядел на детвору, о которой шла речь. В сущности, никому не нужны ни чужие заботы, ни чужие дети. Марианна вздохнула:
– А я привыкла к их мордашкам, к их лепету… Ужасно все!
Самыми беззаботными в это утро были дети, несмотря ни на что. Степа пытался на чем-то настоять, Злата с серьезным личиком что-то ему доказывала, размахивая рукой, а мальчик хмурил брови, готовясь даже подраться. А Настя с Ариной мирно пересыпали песок из ведерка в песочницу и обратно. Шурик перевел взгляд на печальную задумавшуюся Марианну. Да, у всех свои заботы.
