Оленька спустилась в гостиную, рассматривая шприцы. Чем же лечит мать сына? Или калечит? Надо узнать. Зазвонил телефон. Оленька взяла трубку.
– Оля? – звонил Влас. – Оля, мы не очень хорошо расстались... Давай встретимся на нейтральной территории? У тебя бывает выходной?
– Конечно. Ой, прости, приехала Антонина Афанасьевна.
Она бросила трубку и рванула сначала на кухню, доставая из кармана шприцы, купленные Мариной. Оленька лихорадочно содрала с них упаковку, надела на кончики иглы и бросила неиспользованные шприцы в мусорное ведро, как запланировала еще днем. Ничто не должно насторожить Антонину Афанасьевну.
После этого она поспешила в гостиную – не терпелось узнать новости о старике. Святослав Миронович уже находился там. Бросив недружелюбный взгляд в ее сторону, он отвернулся. В гостиную вошла Антонина Афанасьевна и, увидев вопрос в глазах Оленьки, сказала:
– Не нашли. Но все службы города ищут.
– Конечно, он найдется, – заверила Оленька и ушла в свою комнату. Она заперла дверь на ключ, для верности подергала несколько раз дверь за ручку и забаррикадировалась старым креслом. Отчего-то ей все равно было неспокойно...
– Она дура, – вывел Лешка после просмотра передачи уже в доме Эмиля и постучал пальцем по черепу. – У нее тут пусто, мозгов совсем нет.
– В том-то и беда, что мозги у нее есть, – грустно сказал Эмиль. – Только с небольшим дефектом. Она прекрасно понимает, что провоцирует его, но внушила себе, что избежит встречи с ним. Серия смелых репортажей, она считает, принесет ей славу и даст возможность устроиться на престижный телеканал.
– Это я уже слышал. Ну, пусть считает, только... следующей будет она.
– Слушай, Леша... – И Эмиль заходил по комнате, словно собирал мысли в углах. – Вот смотри: я – это он. А ты думай, что ты – он. Поскольку убита Березко, я... ну и ты... смотрим все передачи. Зачем?
– Чтобы знать планы в отношении себя.
– Значит, мы с тобой ищем проколы, недоработки, ищем то, что поможет избежать засады, так? В таком случае, посмотрев сегодняшнюю передачу, к каким выводам я приду? То есть ты придешь...
– Что все лохи.
– Допустим, – не удовлетворился ответом Эмиль, поэтому сел на диван напротив Лешки. – А еще что? – Лешка пожал плечами: – Да, трудно понять преступника такого рода. Мне кажется, он чувствует себя властелином, ведь он держит в страхе целый город. Это не один или два человека, а тысячи. Это первое. Березко говорила в своем интервью Варе, что у него два сильно развитых инстинкта: инстинкт самца и инстинкт самосохранения. А Савелий говорил, что у него страсть – убить. Значит, на фоне устрашения он удовлетворяет инстинкт самца-вожака в стаде, да? Отсюда страсть убить должна возрастать, так?
– Не знаю, – честно признался Лешка. – Наверное.
– Далее. Посмотрев передачу – а он ее смотрел, я уверен, – и видя смелость глупой Варвары, которую он не устрашил, вожак-самец получил пощечину... вызов на дуэль.
– Я и говорю: он устроит охоту на Варьку.
– Обязательно. Но не думаю, что она станет следующей жертвой. Помни: инстинкт самосохранения. Ведь точно так же, как думаем сейчас мы, будут думать и сыщики. Следовательно, они устроят негласную слежку за Варварой в надежде, что он нападет на нее. Может, милиция и не станет охранять Варю, но он будет предполагать, что ее охраняют. Я опять же исхожу из инстинкта самосохранения.
– Понял! – воскликнул Лешка. – Тогда он должен напасть на другую девушку. Но мы ее не вычислим никогда. Разве что это будет Алена...
– Мда... – протянул Эмиль. – Значит, Алена... Он ее выслеживал, чтобы узнать, когда и каким путем она возвращается домой. Полагаю, исследовал также на предмет характера – будет ли она сопротивляться или покорно сложит лапки. Девушка его заметила... если, конечно, это был он. Вот после нее он попробует убить Варвару. Все же давай подумаем, где он это сделает. Смотри, – и Эмиль развернул на столе карту города, – он нападал в ограниченном круге, в местах безлюдных. Лесопарк, «стройка века» и купеческий дом, руины старины глубокой... Послушай, а ведь это практически один район! Значит, он где-то недалеко обитает.
– И что? – недоуменно пожал плечами Лешка. – Где он нападет, мы не просчитаем. Как выглядит, никто не знает. И думаете, менты не пришли к таким же выводам?
– Менты к заявлению Алены отнеслись наплевательски, – возразил Эмиль. – Впрочем, нет. Савелий отнесся серьезно, значит, они тоже ищут Алену. Желательно их опередить, а заодно объяснить девушке, что ей лучше посидеть некоторое время дома безвылазно. Надеюсь, она согласится. А когда он не достанет ее...
– Убьет попутно кого-нибудь другого. Вернее – другую, – закончил Лешка, но иронии в его фразе не слышалось. – А кстати, все же почему он не убил и нас в ту ночь, как вы думаете?
– Ему мало убить, – неуверенно сказал Эмиль, – он живодер. И потом, он действует сознательно, мне так кажется. Он рисковал, придя в больницу, и цель у него была определенная... А мы так и не поняли, какую цель он преследовал, убивая Симону. Меня не удовлетворяет версия, что хотел попросту добить ее. Нет, что-то было еще... иначе риск не оправдан.
– Остается версия «свидетель». Он убрал ее, чтобы Симона не опознала его.
– Но в доме на стройке было темно, ты сам говорил.
– И сейчас подтвержу. Но мы же не знаем, сколько времени провела с ним Симона и где. Если она его видела, то он пришел убить свидетельницу. Точно! Как мне раньше в голову не пришло! Ведь и я там был... то есть в доме. Он бы запомнил меня, если б было светло, и тогда убил бы. Но он не запомнил меня, поэтому не убил, а вырубил уколом. Не понимаете? Он не видел меня, я не видел его, мы не смогли бы друг друга опознать! А он пришел в больницу, рискуя! Значит, взвесил, что риск будет больше, если Симона останется жива. И он как-то узнал, что Симона жива и пришла в себя. Она его видела!
– Самосохранение и толкнуло его на риск, – согласился Эмиль.
– Знаете, Эмиль Максимович, вы точно про самосохранение сказали. Там... на стройке... – вспоминал свои ощущения Лешка, – он как будто растворялся. Мне показалось, что опасность он шкурой чувствует, умеет владеть собой. Это как в спорте. Когда выходишь на ковер и концентрируешься, то ощущаешь противника физически. Каждый удар его сердца становится слышимым, даже как кровь по его венам течет – слышно. И тогда ты можешь определить, в чем слаб твой противник. Ну, возможно, так происходит со мной, не знаю. Но я его не ощущал, понимаете? Он был сильнее меня. Как бы вам понятней объяснить... Он находился в нулевом покое! Это как шкала на градуснике: ноль, потом вверх – плюс, вниз – минус. Так вот у него не было минуса – страха и не было торжества – плюса. Или наоборот, считайте, как вам нравится. Поэтому я его не чувствовал.
– Очень интересные наблюдения, – заметил Эмиль.
– Кстати, он физически силен. Да, здоров, как бык. С таким трудно справиться. И действует спонтанно, но смело, долго не думая. Потому что думать – это всегда сопоставлять силу противника со своей. Такие моменты опасны, они ведут к проигрышу, в лучшем случае – к ничьей. Так вот он не думает, он действует.
– Здорово, – сказал Эмиль, с удивлением глядя на юного друга, словно только сейчас сделал в нем открытия, которые его поразили. – Не думал, что есть еще и такой способ оценки. Ты сейчас мне подсказал очень важные вещи, они могут пригодиться.
– Это же только мои впечатления, – пошел на попятную Лешка, испугавшись, не наговорил ли лишнего, что может помешать им обоим.
– Брось, ты парень далеко не глупый. У меня родились кое-какие мысли сегодня... но я должен сначала их обдумать. Значит, так, завтра хоть из-под земли достань Алену. А мы с Варварой попытаемся поговорить со старушкой-уборщицей. А где, интересно, Ольга? Почему сбежала? Никто не говорит, где она.
– Мне бы хотелось знать, – объясняла на следующий день в лаборатории больницы Оленька, – что это за препараты. Сколько времени потребуется, чтобы определить состав?
– Смотря чем они нашпигованы, – отложив шприцы, принесенные Оленькой, в сторону, сказала завлабораторией. – Попробуем установить формулу, если получится. Должна огорчить, это не всегда удается, потому что у нас оснащение слабое. И сегодня уже никак – поздно. Завтра... может быть...
