Но в главном русская модель управления относится к системам западного типа, так как в нее изначально вмонтирован механизм конкуренции. Просто конкурентные отношения «запускаются» в работу лишь на одной из двух фаз системы управления — в нестабильной фазе. В России для прогресса не требуется, как на Востоке, время от времени переживать состояние государственной раздробленности, хаоса и распада устаревших структур. Российские организации способны, переведя систему управления в другой режим, подняться на качественно новый уровень, в то время как классические восточные структуры, устарев, могут лишь погибнуть и уступить место более совершенным организациям.

Почему все модернизации в России относились к числу так называемх «догоняющих модернизаций»? Реформы и революции были направлены на то, чтобы преодолеть отсталость и подтянуться, «догнать и перегнать» Европу или Америку. Не идти вперед прежним путем, а, преодолев прежний застой и отсталость, достичь чьего-то уровня.

Чтобы идти в ногу с прогрессом, общество должно создавать и использовать инновации в самых различных отраслях и сферах деятельности. А для инноваций необходимо, чтобы общество либо периодически переживало фазу раздробленности и тотальной децентрализации, либо

305 Краснова В, Матвеева А. Бизнес от бизнеса недалеко падает // Эксперт, 2000. — № 1-2 - С. 46

306 Гурова Т, Фадеев В Стратегия роста // Эксперт, 2000 — № 1-2 — С 9

научилось интегрировать в себе фазы децентрализации и централизации одновременно, то есть состоять из ячеек, одни из котор^гх, централизованные, ориентированы на количественный рост, а другие, децентрализованные, — на качественное развитие.

Западные общества выработали к концу средневековья такие организационно-управленческие технологии. Действуя в едином правовом, экономическом, культурном и информационном прос­транстве, конкуренция отбирала лучшие образцы, созданные независимыми предприятиями, университетами, газетами, политическими партиями, религиозными конфессиями, муниципалите­тами и прочими организациями.

Русская же модель управления базируется на строгой централизации. Как только Россия стала страной, именуемой Великим княжеством Московским, фазы раздробленности как таковые исчез; ли. Поэтому не было механизма, который мог бы давать обществу инновации. Никто уже не мог работать, как ему заблагорассудится, на свой страх и риск, своими методами изобретать, творить, уписать, строить отношения с крестьянами и чиновниками. Были единые образцы, и их следовало соблюдать. Инновации не возникали, государство строго следило за тем, чтоб все было правильно, а значит, одинаково. Наступила фаза непрерывной империи, которая благоприятствует количественному росту, закреплению отобранн^гх на предыдущей стадии прогресса правил и стереотипов, но тормозит качественное развитие.

Последствия не заставили себя долго ждать. Уже в XVII веке «...русское общество впервые заметило, что его западные соседи достигли каких-то необычн^гх успехов, и обнаружило все очевиднее вскрывавшуюся в войнах, в дипломатических сношениях, в торговом обмене скудость собственных материальн^гх средств перед западноевропейскими, что вело к осознанию своей отсталости. В московской правительственной среде и в обществе появляются люди, которых гнетет сомнение, завещала ли старина всю полноту средств, достаточнх для дальнейшего благополучного существования; они теряют прежнее национальное самодовольство и начинают искать указаний и3уроков у чужих людей на Западе, все более убеждаясь в его превосходстве и в своей отсталости»3 .

А поскольку новые правила, стереотипы поведения и технологии не вырабатывались внутри страны, их вынужденно приходилось импортировать. В кризисные периоды, когда застой совсем брал государство за горло, все рушилось после проигранной войны или внутренних распрей. Новый государь и правящая верхушка приходили к выводу о необходимости кардинальнх перемен, и нигде не могли взять концепции и образцы для реформ, кроме как за рубежом, в первую очередь на Западе. «Московии, замкнувшейся в своей имперской спеси, не хватало культурнх ресурсов даже для национальной жизни. Возникает жадное внимание к Западу...»308. Так появилась идея догоняющих модернизаций, которые проводились и Петром I, и большеви­ками, и нынешними демократами.

Соответственно, в отношении ко всему заграничному русское общество шарахалось от высокомерного шапкозакидательства (после внешнеполитических успехов и победоноснх войн,

307 Ключевский В О Собр соч В 8 т Курс русской истории. Т 3 — С 276

308 Померанц Г Россия на перекрестке культур // Знание — сила, 1989 — № 7. — С 55

как при первых московских царях, в николаевской России или в послевоенном СССР) до раболепного подражания (после поражений и кризисов), «от гордыни Третьего Рима до готовности усвоить любой чужеземный обычай»309.

В первом случае люди, побывавшие за границей, рассматривались не как носители ценного опыта, а как потенциальные вредители. «Путешествие в грешную землю — иноверческую и осо­бенно нехристианскую, считалось делом крайне сомнительным в религиозном отношении: в Древней Руси тогда избегали ездить, и тех, кто отправлялся за границу, могли оплакивать, как покойника. Конрад Буссов в Летописи Московской в 1613 г. пишет: „Русские, особенно знатного рода, согласятся скорее уморить, нежели отправить своих детей в чужие страны. Они думают, что одна Россия государство христианское, что в других странах обитают люди поганые, некрещеные, не верующие в Бога, что их дети навсегда погубят свою душу, если умрут на чужбине, между неверными, и только тот идет прямо в рай, кто скончает свою жизнь на родине'»310.

«Древнерусский духовник спрашивал на исповеди: „В татарех или в латынех в полону не бывал ли еси?' или даже: „В чюжую землю отъехать не мыслилъ ли еси?' и накладывал епитимью на того, кто был в плену или случайно („нуждою') оказался в нечистой земле»311. Так что сталинские репрессии в отношении своих военнопленнх и прочих соотечественников, побывавших за рубежом, были не случайным явлением, а следствием давней мировоззренческой традиции.

Масштабы заимствования элементов заграничной материальной, духовной и социальной культуры напрямую зависели от движения маятника русской системы управления из стабильного состояния в нестабильное. Перенос иностранного управленческого опыта в практику управления российскими предприятиями — явление не новое. Интерес к иностранному управленческому опыту возрастал в периоды кардинальных преобразований, глубоких реформ: во второй половине 20-х — начале 30-х годов (индустриализация); середине 50-х — начале 60-х (демократизация управления эпохи хрущевской „оттепели' ); начале 70-х ( повышение хозяйственно-эко­номической самостоятельности предприятий); и наконец, во второй половине 80-х — с началом эпохи перестройки»312.

В ходе осуществления догоняющих модернизаций неизменно происходили события, принципиально меняющие ход и даже направление реформ. Модернизации начинались для того, чтобы достичь уже поставленных, осознанн^гх монархом, правящим классом или всем обществом целей. Иван Грозный намеревался сделать Москву Третьим Римом, Петр I хотел догнать Европу, большевики собирались разом достичь и того и другого, построив коммунизм — некий аналог «Царства Божия на земле». Общим для всех реформ и революций явилось то обстоятельство, что

309 Там же С 56

310 Успенский Б А Дуалистический характер русской средневековой культуры // Избранные труды В З т Т 1 М Языки русской культуры, 1996 —605 с — С. 386

311 Успенский Б А Дуалистический характер русской средневековой культуры // Избранные труды В 3 т Т 1 М Языки русской культуры, 1996. — 605 с — С

386

312 Герчиков В И. Восприятие западных управленческих инноваций российским бизнесом // ЭКО, 1999 - № 10 - С 115

полученный впечатляющий результат абсолютно не соответствовал первоначальным целям.

Как только эти концепции преобразований начинали применять на практике, так выяснялось, что в

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату