она не смогла позвонить и позвать на помощь... Хотя, ты говоришь, ее задушили... Тогда какие уж звонки!
Она остановилась посреди комнаты, машинально положив ладонь на горло, и тут же ее отдернула, испугавшись прикосновения собственной руки. «Медальон! Надо забрать у Зойки медальон. Надо сейчас же все рассказать полиции, о надписи на зеркале, о Драконовых домах, о веточке кумари... Пусть даже меня задержат тут на несколько дней, пусть я потеряю работу в Москве, зато совесть будет чиста! – уговаривала она себя. – Ведь Олю могли убить только за то, что она весь день была со мной и все это знала! Может, ее нашел убийца? Убийца, которого до смерти боялся тот, кто хотел со мной увидеться? Так боялся, что даже в горах не решился показаться! Убийца знает, что была сделана попытка связаться со мной... Может, он и от свидетеля уже избавился? Может, тот просто не успел прийти на свидание?!» Она взглянула на Косту расширенными, ничего не выражающими глазами. В этот миг Таня была похожа на человека в гипнотическом сне, совершенно потерявшего связь с реальностью. Такой эффект произвела мысль, которая ее только что посетила. «Если он убил Олю, то меня и подавно достанет! Я в сто раз для него опаснее! Ведь когда я вернусь в Москву, тут же добуду все сведения о Михаиле. Оля могла это ему сказать... Да если бы и не сказала, все равно он меня достанет! Как он перепугался, если убил совершенно непричастного человека! Он перепугался, и это ужасно, потому что теперь он стал еще опаснее! Четыре года жил спокойно, думал, что все шито-крыто, и вот мы разворошили муравейник... Теперь он способен на все!»
– Возьми меня в Каристос! – решительно обратилась девушка к онемевшему от изумления молодому полицейскому. – Я хочу переночевать в участке!
– У нас?! – с трудом опомнившись, вымолвил тот. – Нет, нельзя... Что ты собираешься там делать?!
– Не знаю, все равно! – Таня едва понимала, что говорит, так силен был нахлынувший на нее страх. – Могу с вами в покер играть, могу просто в углу посидеть... Мне только первого парома дождаться, и я сразу уеду. Ты ведь не оставишь меня здесь?!
Но Коста заявил, что как раз оставит, потому что забирать в участок человека, который ничего не натворил и которому не предъявлено никакое обвинение, он не имеет права. И что за дикое желание?!
– Мне страшно! Я боюсь, что меня тоже убьют! – Таня стиснула кулаки, пытаясь задавить бьющую ее дрожь. – Меня могут убить этой ночью, понимаешь?!
– За что?! – Молодой полицейский даже охрип от волнения.
– А Ольгу за что?! Пожалуйста, прошу тебя, ведь это нетрудно, я не буду вам мешать! Просто дайте мне стул, и я тихонько посижу до рассвета, а потом возьму такси и уеду обратно в Мармари, сяду на паром... Ведь вам же будет лучше, спокойнее! Зачем вам второе убийство?!
– Ты с ума сошла? – выслушав ее сбивчивые восклицания, сказал Коста. У него на лице появилось настороженное выражение, словно он перестал доверять своему слуху. – Второе убийство? Ты не выпила лишнего?
– Я вообще не пью! – в отчаянии бросила девушка, видя, что ее уговоры не действуют. Коста переминался с ноги на ногу на пороге, с улицы ему уже несколько раз сигналили, он мог уйти в любой момент...Она решилась и, подбежав к нему, схватила полицейского за руку: – Я кое-что от вас скрыла и теперь хочу дать показания! Верни своего начальника!
– Слушай, если ты шутишь... – начал было тот, но Таня не дала ему договорить, твердо заявив:
– У меня есть одна вещь, которую он обязательно должен увидеть. Вещь моего парня, которого здесь убили и которой не было с ним в гробу. Мне ее передали сегодня. Говорю тебе, зови начальство!
Коста исчез и через несколько минут вернулся с пожилым пузатым полицейским, который бросил на Таню такой усталый и недовольный взгляд, что та занервничала еще больше.
– Подождите минуту, – попросила она Косту. – Я дала эту вещь поиграть девочке, Ольгиной дочке. Сейчас принесу.
Не дожидаясь ответа, она выбежала из комнаты, от души надеясь, что Коста стал на ее сторону и сможет удержать своего патрона в столовой до ее возвращения. Расположения комнат в доме она не знала и, оказавшись в коридоре, наугад открыла несколько дверей, ища детскую. Она проклинала все и вся, заглядывая в очередную дверь, когда ее окликнули по-гречески. Обернувшись, Таня увидела мать хозяина. Старуха уже успела повязать голову черной косынкой, отчего ее коричневое морщинистое лицо сделалось еще мрачнее. Она пристально смотрела на гостью, которая безуспешно пыталась объясниться с ней по- английски.
– Извините, где ваш сын? Можно увидеть вашего сына? – Таня видела, что старуха либо не понимает, либо не желает ее понять, и от волнения сама начинала путать английские слова. – Где ваш сын? Мне очень надо! Ладно, где ваша внучка? Зоя?! Зоя?!
При имени внучки старуха нахмурилась и сердито произнесла целый монолог по-гречески. Таня впала в отчаяние и умоляюще сложила руки на груди, показывая, насколько ей необходимо увидеть ребенка:
– Зоя! Прошу вас! На одну минуту!
– В чем дело?
Она подпрыгнула от радости – дверь следующей комнаты, куда она как раз собиралась заглянуть, отворилась, и оттуда выглянул муж Ольги. Взъерошенный, мрачный, он больше не испускал пугающих стонов, зато от него отчетливо пахло анисовой водкой. Таня бросилась к своему англоговорящему спасителю:
– Умоляю, проведите меня к вашей дочери! Я дала ей поиграть вещь, которую надо показать полиции! Это срочно, прошу вас! Я даже не буду входить к ней, вы сами заберите. Маленький медальон на золотой цепочке, в виде черепашки...
Вдовец бросил несколько слов матери, та раздраженно повела плечом и бесшумно исчезла. Он прошел до конца коридора, осторожно отворил дверь, за которой виднелся слабый свет ночника, и скрылся в комнате, которая, как надеялась Таня, была детской. Его не было несколько минут, но девушке, забывшей часы наверху, они показались невыносимо долгими. Она уже всерьез опасалась, что полицейским надоест ждать и они уедут, когда хозяин снова показался в коридоре и прикрыл за собой дверь.
– Я не могу найти никакого медальона. Подождите до утра.
Вид у него был такой подавленный, а голос такой усталый, что при других обстоятельствах Таня не решилась бы настаивать... Но не при этих. Она снова сложила руки в молитвенном жесте:
– Прошу вас, поищите лучше! Это нужно для расследования убийства... Для вас же!
– Что? – Мужчина смотрел сквозь нее слезящимися красными глазами, его заметно пошатывало. – Вам что-то известно о том, кто это сделал? Вы что-то знали и молчали?
– Нет, но этот медальон поможет найти убийцу! – Таня от души надеялась, что так и будет. Для нее этот медальон был прежде всего гарантией безопасного ночлега под охраной всего полицейского отделения Каристоса. – Если бы мне было известно, что такое вообще может случиться... Я бы не выпустила Ольгу из дома! Но мы же не могли предвидеть...
– Она никогда не говорила мне правды! – заплетающимся языком признался мужчина и снова нажал на дверную ручку. – Никогда! Думаете, я не знал, что она меня обманывает?! Я знал, давно знал, мне нужно было только имя, но мне так и не удалось...
Его мутный взгляд остановился прямо на девушке, но вряд ли он сознавал, кто перед ним. Сорванным, охрипшим голосом он бормотал:
– Ей было скучно со мной, вот и доигралась! Оставить ребенка на меня и на мать, убежать на весь вечер, ездить по кафе, вернуться под утро, пьяной... Вот что ей было интересно, а не я, не дочка, не семья! Соседи, друзья часто мне говорили: «Мы видели твою жену там-то и там-то... Она выпила слишком много...» А я слушал и кивал, и делал вид, что мне все равно... Что ж, она получила, что хотела! Кто ей подарил этот медальон? Она вам рассказала? Надо найти этого типа!
– Найдите сперва медальон! – Таня в панике прислушивалась. В доме было тихо, и она больше всего боялась, что полиция уже уехала. Это было бы катастрофой – одна мысль о том, что придется переночевать в этом доме, доводила ее до озноба.
Вконец раскисший вдовец послушно исчез в комнате дочери. Спустя минуту там зажегся свет и послышался недовольный сиплый голосок разбуженного ребенка. Зоя спросила о чем-то, отец прикрикнул на нее по-гречески, раздался шум отодвинутого стула, потом стук, будто что-то уронили. Таня не выдержала и заглянула в детскую:
