пригубила. Дронго делал вид, что ничего не происходит, разговаривая с официантом, улыбаясь женщине. Однако он видел, что она явно нервничает.
Официант принес шейки лангустов, зажаренные таким образом, чтобы панцирь легко открывался, а вместо гарнира подавались креветки в чесночном соусе. Здесь было царство рыбной кухни. Дронго не очень любил рыбную кухню и поэтому был довольно равнодушен к еде. Однако и он не мог не отдать должное мастерству поваров ресторана «Пулитцер».
Барбара по-прежнему куталась в свою шаль. Дронго все-таки снял пиджак и набросил его на плечи женщины. Перед этим он отстегнул кобуру с оружием, положив ее между собой и спутницей. Она ничего не сказала, только посмотрела на него непонятным взглядом. Сегодня Барбара была явно не в духе.
Официант, улыбаясь, предложил им следующее блюдо.
– Нет, – возразил Дронго, – больше ничего не нужно.
Они плыли уже более двадцати минут. Официант, наклонив голову, снова разлил итальянское вино в высокие фирменные бокалы и почти моментально вышел из каюты. С его точки зрения, гости просто не умели есть, а к подобной рыбе вообще нужно было просить белое немецкое вино. Но указывать он не смел.
Дронго посмотрел на сидевшую перед ним женщину.
– Вы плохо себя чувствуете?
– Нет, – быстро сказала она, – с чего вы взяли?
– Вы все время молчите, как будто эта прогулка не доставляет вам особого удовольствия.
– Да, – сказала Барбара, – просто я очень устала. Вы меня извините, я сегодня немного не в форме.
– Ничего. Мы вернемся в отель, и я провожу вас до номера.
– Послушайте, мистер Саундерс, мы знакомы столько времени, а вы мне даже не назвали своего настоящего имени, – вдруг сказала Барбара. – Или Саундерс – ваше настоящее имя?
– Нет, конечно, – засмеялся Дронго, – мы ведь об этом уже говорили. У меня совсем другое имя.
– Зачем вам все это нужно? – снова спросила Барбара. – Все эти заговоры, разведки, фонды. Почему вы не можете жить, как все нормальные люди?
– Наверно, не получается. Я слишком увлекающийся человек. Вы знаете, Барбара, я ведь по гороскопу Овен. А родившиеся под этим знаком бывают обычно плохими домоседами и нетерпеливыми людьми. Скучная жизнь не для меня.
– Вам нравится рисковать жизнью?
– Нет, конечно. Мне просто нравятся эти игры. Своего рода зарядка для ума. Одни играют в казино, чтобы получить острые ощущения, другие увлекаются наркотиками, чтобы забыться. Очевидно, я таким способом пытаюсь тоже получить своеобразное удовольствие. Это для меня своего рода наркотик, к которому я привык. Вот уже много лет я вращаюсь в этом кругу. У меня просто нет другой профессии.
– Значит, вам нравится то, что вы делаете?
– Нравится – неправильное слово. Мне интересна сама жизнь во всех ее проявлениях. Очевидно, во мне заложено сильное стремление к самоутверждению. К наиболее полной самореализации. Считайте, что я так просто самореализуюсь. Делаю то, что умею делать.
– У вас даже есть оправдание такой жизни.
– Она меня устраивает.
Он заметил, как мимо каюты проходит капитан. Интересно, почему он поднял воротник своей куртки? Ему тоже холодно?
– Вы странный человек, – холодно сказала Барбара, – наверное, вы получаете удовольствие от всех этих встреч. У вас много денег, много женщин и масса приключений.
– Нет, – возразил Дронго, – в моей жизни было очень мало женщин. А деньги меня вообще не волнуют. Что касается приключений, то они бывают иногда очень опасны.
Капитан прошел к дверям.
– И вы в своей жизни ни о чем не жалеете? – настаивала Барбара, глядя ему в глаза.
– Иногда жалею, – сказал он, выдерживая ее взгляд, – например, в Брюсселе три дня назад я должен был попрощаться с вами перед отъездом. Или не разрешить вам оставаться в одном номере с Рэнди. Это печальные моменты, о которых я жалею.
Она закусила губу.
– Он к вам приставал, – понял Дронго.
– А как вы думаете?
– Вот сукин сын! – разозлился Дронго. – Я переломаю ему все конечности. Я его предупреждал.
Капитан стоял прямо перед входом в каюту. Наверно, он хочет их поприветствовать. Рассказать о своих любимых каналах, на которых проходит вся его жизнь. Многие голландцы традиционно хорошо говорили на английском.
– Уже поздно, – сказала она.
– Что значит поздно?
– За дверью его апартаментов стояли охранники из частной фирмы, – пояснила Барбара, – а я ночью спала в кабинете, на диване. Он и пришел ко мне. Кричать я не могла, услышали бы охранники.
– Нет! – понял наконец, в чем дело, Дронго. – Он вас изнасиловал?
– Если бы, – усмехнулась Барбара. – Обслюнявил меня всю, изгадил мою одежду и убрался восвояси. Кажется, я сопротивлялась довольно успешно.
Он положил свою руку на ее. На этот раз она не вздрогнула.
– Простите, – сказал Дронго, – я не думал, что он решится на такое.
Капитан шагнул в каюту. Он открыл дверь как раз в тот момент, когда Дронго положил свою руку на руку Барбары. Она сидела справа от него, и он накрыл ее руку своей правой рукой. Дронго посмотрел на вошедшего и замер. Капитан снял фуражку вместе с париком.
Перед ним стоял Альфред Шварцман. В руках у него был пистолет.
– Добрый вечер, – весело сказал Шварцман, – кажется, мы уже однажды встречались.
Дронго молчал. Он по-прежнему держал руку Барбары.
– Держите руки на столе, чтобы я не спустил курок раньше времени, – торжествующе сказал Шварцман.
Дронго по-прежнему хранил молчание.
– Я много лет мечтал о такой встрече, Дронго, – улыбнулся Шварцман, – тогда, в Бразилии, ты меня переиграл. Сегодня я переиграл тебя. Только ты никому больше не расскажешь об этом. Сейчас ты умрешь. Но не просто так. Сначала я отстрелю тебе все конечности, а затем брошу в канал, подыхать там. Чтобы ты почувствовал, как я мучился в бразильской тюрьме, чтобы ты знал, какое это удовольствие.
Дронго повернул голову к Барбаре. Он помнил, что именно она заказала этот вечерний ужин и прогулку на катере. Кажется, это волновало его более всего остального.
– Ты знала об этом. – Он по-прежнему говорил на английском, в котором не было слова «ты». Но на этот раз он спросил таким тоном, что обращение «you „прозвучало как «ты“. И она это поняла.
Повернув голову, она прошептала:
– Ты ничего не понимаешь.
– И уже никогда не поймет, – торжествующе сказал Шварцман, поднимая пистолет. – Сядьте от него подальше, миссис, пока я прострелю ему обе руки. Я боюсь испачкать вас его кровью. А оставлять его так очень опасно. Он слишком грозное животное.
Она посмотрела на Дронго и чуть отодвинулась от него, высвобождая свою руку. Дальше, еще дальше.
– Вот теперь ты будешь кричать, – усмехнулся Шварцман. – Теперь ты будешь умолять меня пощадить тебя. А я буду смеяться над тобой, собака. Встань.
Дронго, не меняясь в лице, встал, лишь бросив взгляд на Барбару. Только короткий взгляд, но, видимо, что-то в нем было, если она снова закусила губу. На этот раз так сильно, что едва не брызнула кровь.
Шварцман поманил пистолетом.
– Иди сюда.
