– Нет. Но я понимала, что там может случиться нечто подобное. Мне поручили организовать эту ночную прогулку по каналам Амстердама, выбрав именно катер, принадлежавший отелю.
– Но ты догадывалась, что меня могут убить?
– Догадывалась, – кивнула она, – но мне казалось это справедливой платой за твое равнодушие ко мне в Брюсселе. А когда ты сказал, что сожалеешь, я почувствовала, что начинаю сомневаться. Но самое главное – я увидела глаза Шварцмана. Это был взгляд палача. Безжалостного убийцы. Такой торжествующий и агрессивный одновременно. И я поняла, что никогда не прощу себе, если он останется победителем.
– Я еще тебя не поблагодарил. В этой поездке все решили спасать мне жизнь, – сказал Дронго, – во всяком случае, спасибо за твою решительность. Он бы наверняка выполнил угрозу, бросив меня в канал с простреленными конечностями. А может, придумал бы еще какое-нибудь издевательство.
– Я это почувствовала.
– Через три часа мы улетаем во Франкфурт, – сказал он, – там снова произойдет обмен. Рэнди улетит в Буэнос-Айрес, а настоящий Джордж Осинский займет его место. Вернее, свое место.
– Почему? – удивилась она.
– Там, на концерте, будет присутствовать американский посол в Германии. А он знает Осинского в лицо и может почувствовать подмену. Они решили не рисковать. Тем более сейчас, когда Ястреб убит. Хотя я думаю, что ничего еще не кончилось.
– Почему ты так считаешь?
– Ты знала, что Мартин работал на МОССАД?
– Нет, – изумленно произнесла Барбара, – конечно, не знала.
– Этот Фонд привлекает разведчиков всего мира, – пояснил Дронго. – Зато это знал Якобсон. Боюсь, что он подозревает и тебя. Это ничем хорошим не кончится.
– Я больше не буду работать с Джорджем, – чуть покраснела женщина, – я могу просто уволиться.
– Не разрешат. Ни в ЦРУ, ни люди Фонда. Как ты поддерживала контакты с представителями ЦРУ?
– Они звонили мне, когда было нужно, и мы встречались. Примерно раз в неделю.
– Каждый раз приходили разные люди?
– Да. Но чаще приходил один человек, которого я называла мистер Джоунс. Он встретился со мной и вчера, в Амстердаме.
– Когда вы должны с ним снова встретиться?
– Я должна ему позвонить перед отъездом в Германию и договориться о встрече во Франкфурте.
– Он оставил телефон?
– Да.
Дронго чуть приоткрыл занавеску своего окна.
– Сегодня хорошая погода.
– Ты не хочешь мне больше ничего сказать? – удивилась она.
– Ничего.
– Ты меня простил?
Он обернулся к ней.
– Ты спасла мне жизнь. По-моему, ты задала глупый вопрос.
Она снова закусила губу, но, ничего не сказав, поднялась, надевая халат.
– Я пойду к себе. Нужно собрать вещи.
Он поднялся, подойдя к ней, бережно поднял правую руку, чуть касаясь губами ее ладони. И больше ничего не было сказано. Она ушла, а он принялся одеваться, чтобы навестить Рэнди Александера, к которому у него был небольшой долг.
Одевшись, он вышел из номера и, спустившись на лифте, прошел в левое крыло, в апартаменты Рэнди. У входа стоял знакомый охранник из службы безопасности отеля.
– А где наши люди? – спросил Дронго.
– Они поехали в магазины, – улыбнулся охранник. – Говорят, уже можно. Вы сегодня нашли и пристрелили убийцу.
– Это был не я, – возразил Дронго, входя в номер.
Рэнди сидел за накрытым столом. По его указанию сюда приносили свежие фрукты, шоколад и шампанское, которые меняли каждые три часа. Рэнди, очевидно, любил клубнику. Увидев Дронго, он заулыбался.
– Я ведь предупреждал, – сказал Дронго, – чтобы ты не приставал к Барбаре. А ты в Брюсселе все- таки решил сделать по-своему.
Рэнди испуганно вскочил, отступая за стол.
– Нет! – запричитал он. – Ничего не было! Честное слово! Я только ей предложил. Ничего не было!
Дронго шагнул к нему, Рэнди побежал вокруг большого стола.
– Не нужно. Я больше не буду. Честное слово, ничего не было.
– Ах ты сукин сын! – зло выговорил Дронго и, рванувшись, успел схватить Рэнди за рубашку, измазавшись при этом в клубнике.
– Нет, – попросил Рэнди и отлетел на пол после сильного удара.
Он заплакал, размазывая слезы по лицу.
– Вставай, – предложил Дронго, – я ведь тебя честно предупреждал. Нельзя быть таким идиотом, Рэнди.
Тот потрогал свой опухший нос и заплакал еще сильнее. Дронго стоял над ним, испытывая смешанное чувство брезгливости и неприятия этого жалкого подонка.
– Вставай, – раздраженно сказал он, – я тебя больше не трону.
Рэнди испуганно отполз в сторону и поднялся, шмыгая разбитым носом, из которого потекла тоненькая струйка крови.
– Иди переоденься, – предложил Дронго, – и поменяй рубашку.
Рэнди поспешил в спальню. Дронго вошел следом за ним. Окна спальной комнаты были распахнуты настежь. Напротив располагались номера Брета и Хуана.
Решили, что все кончилось, вспомнил Дронго, вот молодцы, сразу воспользовались моментом. Он посмотрел на Рэнди, размазавшего слезы и кровь по лицу.
– Сначала умойся, – посоветовал он. В комнате Хуана кто-то отодвинул занавеску.
Наверное, уже вернулись, подумал Дронго. Он услышал шум и прошел в гостиную. Там был Якобсон.
– Эти ребята совсем распустились, – возмущенно говорил он, – сейчас встретил их на лестнице, идут с большими сумками, словно приехали сюда за покупками. Они решили, что охранять Рэнди совсем не обязательно.
Дронго чуть усмехнулся. Якобсон был прав, но и молодых ребят можно было понять. Они впервые оказались в таком городе, как Амстердам, и, наверное, их интересовали не столько магазины, сколько «розовый квартал», где они наверняка уже успели побывать.
– Они пошли в номер? – спросил он, улыбаясь.
– Нет, – раздраженно ответил Якобсон, – сейчас поднимаются сюда.
Дронго вспомнил отодвигавшуюся занавеску в номере Хуана. Мгновение на то, чтобы это вспомнить, мгновение, чтобы осознать значение этого факта, и еще одна секунда, чтобы понять сказанное Якобсоном. Оба охранника были на лестнице, значит, в номере Хуана был кто-то чужой. Или это была горничная. Но почему тогда она трогала занавеску именно в тот самый момент, когда Рэнди подходил к своему окну?
– Рэнди! – закричал Дронго изо всех сил. – Рэнди, падай на пол!
Оттолкнув изумленного Якобсона, он бросился в спальню. Но успел добежать лишь до дверей. Вышедший из ванной Рэнди уже подошел к раскрытым окнам и радостно вдыхал свежий воздух, видимо, сознавая, что легко отделался. Он не понимал, почему этот грозный тип так переживает из-за Барбары. В конце концов, она была его секретарем. О том, что Барбара Уэлш была секретарем самого Осинского, он уже
