– Нет, мистер Вуд, – ответил ему по-английски сам Асанти, – просто мы вспоминаем старых знакомых. А так как мы оба знаем русский, нам легче на нем беседовать. Не бойтесь. Руки КГБ здесь нет, я уверяю вас в этом.
Вуд молчал, глядя на Асанти. Барбара нервно повела плечами. А Дронго, напротив, усмехнулся.
– Прежде чем меня убивать, подождите немного. Я ввел в систему Интернет одну компьютерную программу, которая может сработать и напечатать очень неприятную для вас информацию.
– Вы это уже говорили нашему другу Якобсону, – напомнил с очаровательной улыбкой Рамеш Асанти, – мы все проверили. Ваша программа изъята, можете за нее не беспокоиться. Она нам очень понравилась. У нас работают превосходные операторы-программисты. Кроме того, все время мы слушали ваши разговоры. Везде: в отелях, в машинах, на улицах. Наши специалисты разработали специальные устройства, позволяющие давить шумовую способность скэллеров. Поэтому мы все время держали вас на контроле. И даже знаем о вашей беседе в «Ритце» с руководителем ШАБАКа, который специально прилетал в Париж.
– Хорошая работа, – признался Дронго, – я никогда не слышал о таких приборах. Просто здорово. Но, может, вы все-таки ответите мне на вопрос, зачем вам все это нужно? Или мистер Вуд говорил про ваш тайный орден правду?
Асанти усмехнулся.
– А вы как думаете? Конечно, в мире полным-полно всяких закрытых обществ и институтов. Другое дело, для чего они создаются. Некоторые элитарные клубы создаются под разных аристократов или политиков. Некоторые под гомосексуалистов и разного рода извращенцев. Мы создали наш Фонд под идею. Благородную идею равенства вольных людей. Разве она не стоит вашего уважения?
– Я видел, какое равенство вы исповедуете, – возразил Дронго, – нужно было послушать Якобсона, когда он говорил о евреях.
– Правильно говорил, – улыбнулся Асанти, – они ведь захватили весь мир. Об этом даже нельзя говорить. Это считается дурным тоном. Но еврейский капитал определяет политику Америки, Франции, Англии. Слава богу, их очень мало осталось в Германии. И нет в Японии, а то бы они и туда проникли. Почему им можно иметь повсюду своих агентов влияния, а нам нельзя? По-моему, это несправедливо.
– Так вы настоящий фашист, Асанти, – констатировал Дронго. – Вам это никто не говорил?
– Типичная пропаганда, – отмахнулся Асанти, – я думал, вы умнее. Мы будем бороться против них везде, по всему миру. И поэтому мы не брезгуем ничьей помощью. Ни арабов, ни русских, ни американцев. Во имя нашей идеи. Вы знаете, что весь мир считает масонские ложи организациями МОССАДа. Мы решили доказать, что это не так. И мы это докажем.
– И это в конце двадцатого века, – покачал головой Дронго. – Теперь вы видите, Вуд, с кем именно имели дело. Все правильно. Раз вы решили, что можете применять насилие, значит, и они будут его применять. Раз вы решили, что можете устранить Осинского, то и они будут устранять не понравившихся им людей. Все верно.
– Кажется, наша беседа затянулась, – поднялся Асанти, – по-моему, нужно заканчивать. Я надеюсь, господа, что вы окажетесь мужественными людьми и не заставите моих людей расстреливать вас прямо в отеле.
Он кивнул одному из сопровождавших его людей. Тот открыл дверь, приглашая стоявших за дверью еще троих громил. Дронго подумал, что ему может не помочь и пистолет Вуда, спрятанный в кармане. Но Асанти не дал ему и этого шанса.
– Мистер Дронго, – попросил он перед тем, как уйти, – отдайте моим людям пистолет мистера Вуда. А то вы можете про него забыть, а я не хотел бы, чтобы в этом отеле началось нечто неприятное. В конце концов, это очень хороший отель, и не нужно портить его репутацию.
– И вы считаете, что таким образом сумеете что-то сделать? – спросил напоследок Дронго, поднимаясь вслед за Асанти.
– Мы уже делаем, мистер Дронго, – холодно отрезал Асанти. – В мире сегодня существуют только две силы. Израиль и мы. Все остальное – глупости. Эти ЦРУ, БНД, КГБ. Все они скованы разного рода предрассудками, над ними стоят конгрессмены и депутаты, президенты и премьеры, политики и журналисты. Только у нас и у Израиля нет никаких ограничений. Третья мировая война давно идет. И мы в ней будем победителями. Жаль, что вы не захотели встать на нашу сторону.
– Я стою только на своей стороне, – строго ответил Дронго, – и меня вполне устраивает такая позиция.
– Оставайтесь на этой позиции, – усмехнулся Асанти, – тем более что вам осталось не так долго на ней стоять.
Он посмотрел на лежащую на столе шляпу Эдварда Вуда. Подошел к столу и взял ее.
– По-моему, она вам больше не понадобится, мистер Вуд.
Вуд вырвал шляпу у него из рук.
– Ничего. Я надеюсь еще немного в ней походить.
– Ну-ну, – ухмыльнулся Асанти. – Прощайте, господа! – Он покинул номер. Старший из оставшихся поднял пистолет.
– Выходим по очереди, – сказал он с чудовищным немецким акцентом, – и никаких лишних движений. Сначала вы, – показал он на Вуда, – потом эти двое.
Вуд надел шляпу и посмотрел на Дронго.
– Мне жаль, что все так получилось, – признался он, выходя из номера в сопровождении двух охранников. Через минуту еще с тремя оставшимися вышли Дронго и Барбара. В лифте он сжал ей руку. Она чуть улыбнулась. Кажется, она была более мужественна, чем он мог предположить.
Их посадили в небольшой автобус и повезли за город. В самом автобусе впереди сели двое охранников. За ними шел «Мерседес» с тремя другими. Дронго увидел на сиденье их автомобиля автоматы. Автобус изнутри не открывался, и у них не было никаких шансов сбежать отсюда.
– Кажется, это наш последний рейс, – нашел он в себе силы пошутить. Он снова держал руку Барбары в своей руке. Она ничего не ответила.
Вуд смотрел куда-то в сторону, словно надеясь что-то увидеть за окнами этого бронированного автобуса…
– Скажите, мистер Вуд, для чего вы все-таки вытащили из тюрьмы это чудовище Шварцмана? – спросил Дронго. – Неужели действительно вам было это так нужно?
– Конечно, нет, – ответил Вуд, – просто по нашей информации именно он мог справиться с таким заданием. Не забывайте, он профессиональный убийца. Мы везде натыкались на деятельность этого Фонда. На прошлых выборах они тоже сыграли свою неблаговидную роль, подставив подножку Бушу. Нам просто это надоело. А ответить им в рамках закона мы не могли. Вы же знаете, как у нас все сейчас строго. Этот тип Асанти прав. Над нами столько политиков, мы связаны по рукам и ногам. А они могут все – любые действия. Тем более что у них очень сильная финансовая поддержка. Обычно любой банкир, считающий, что его интересы ущемляют еврейские банкиры, тут же обращается к националистам и патриотам. Он ведь правду не скажет, а начнет рассуждать о любви к отечеству. Хотя на самом деле все из-за ущемленного личного самолюбия. Вот он и дает деньги подобным фондам. А мы ничего не можем сделать.
– По-моему, вы тоже наделали немало глупостей, – напомнил Дронго, – вытащили из тюрьмы убийцу, помогли ему убить стольких людей. И все из-за вашего противостояния с Фондом.
– Иначе мы бы не смогли их раскрыть.
– Дурацкое оправдание, – прошептал Дронго, закрывая глаза. – И вы хотите так спокойно умереть?
– А что мы можем сделать? Отсюда не выберешься.
– В любом случае нужно что-то придумать. Здесь дама. Это просто неприлично – заставить ее умирать вместе с нами.
Вуд посмотрел по сторонам.
– Здесь ничего нет.
– А у вас в карманах?
– Вы успели вытащить все, что там было, – раздраженно напомнил Вуд.
Дронго пошарил по своим карманам.
