И вспоминались среди московских трудов и дней не проводы в аэропорту, где Личко была в каком-то полувоенном жакете, а парчовое платье и тихая беседа: 'Приедешь?' - 'Приеду. Только не торопись'.
Но и домашняя фамильярность с Платоном вспоминалась: 'Отдыхай'. Стрельцов ведь далеко, а Платон - рядом.
Куда муж смотрит?! Хоть и консорт!
76
Вспомнил, проверил - уволили диктора. Остальных оставили. Пришлось напомнить, что автор тоже за свои слова отвечает.
77
'МыМыМы' откликнулась на разгром 'Орфея' статьей 'Орфей' в аду'.
Президент посмеялся и приказал пустить по 'Орфею' прославленную оперетту со столь подходящим к случаю названием.
78
Троша - кошка будущего - родила дочку Писклю.
Котенку прозвал Гришка, за то, что та все время пищала. Но не жаловалась, а разговаривала. Подойдет, пискнет, Гришка ей ответит или даже сам президент, а Пискля в ответ президенту еще что-то пискнет. Долгий диалог получается.
Но наконец Гришка не выдержит, схватит Писклюшку и скажет:
- Чего 'мяу'? Почему 'мяу'? Какое может быть 'мяу' в переходный период от социализма к ком... капитализму?!
79
Стрельцов имел подробный разговор с Феоктистом Огуренковым. УЙ информировал, что лидер лиловых Буренин продолжает копить материалы о подготовке Грамматического путча. Серьезных доказательств пока нет, но он упорно ловит какие-то слухи.
- Я не понимаю, - медленно говорил Стрельцов, как бы читая невидимую книгу, написанную неразборчивым почерком, - неуже-ли нет опасностей более страшных, грозящих нашей грамматике? Неужели нет безумцев, которые хотят увлечь нас на латинский алфавит? Вот где грозит нам потеря самобытности!
- А вы полагаете, Александр Алексеевич, что есть безумцы?
- Полагаю, что безумцы всегда есть. Надо только их найти. Таких, которые искренне уверены, что сами дошли до своего безумия. И УЙ проявил близорукость, что не отыскал их до сих пор.
А сам Стрельцов когда-то проявил непостижимую наивность, когда не сжег свой черный пружинный блокнот. Романтизм в духе Пестеля, который спрятал когда-то свою 'Русскую правду'. Закопал, но не сжег.
Огонь надежнее земли.
80
Стелла Стрепетова была вне себя.
- Двойную присягу придумали! Почему не тройную?! Как в некоторых семьях: жизнь втроем!
- Именно потому и двойную, Стеллочка, что это естественный союз, освященный самой природой: вдвоем. Заключим что-то вроде законного брака двух армий - очень хорошо.
- Это будет уже не наша армия, если в ней действительна чья-то чужая присяга!
- Наша, Стеллочка, наша... Кстати, если говорить о союзах, у тебя есть естественный союзник - Платон Выговский. Вы просто созданы друг для друга!
- В чем-то он лучше твоей двуличной Личко! Но тоже ничего не понимает. Ему армия не нужна вообще. Мы бы прикрыли его своими базами.
- Это и есть одинарная присяга по-твоему, Стеллочка: наша присяга действительна везде, а все остальные не нужны вовсе.
- Это не так глупо, как ты хочешь изобразить. Войны потому и происходят, что есть разные армии. А была бы одна, ей бы и воевать не с кем!
- Замечательно! Остается вопрос: чья - одна? Наша? А если соседи не согласятся? Потому я и предложил компромисс: армии разные остаются, но присяга одна.
- Не запутывай меня своей политикой. Не нужна им никакая армия. Между прочим, дешевле выйдет. Сэкономят - и нас же обгонят по колбасе. Я им подарок предлагаю, а они недовольны!
- Ладно, Стеллочка, все кончится хорошо, вот увидишь.
- Ты пой своим избирателям! Пусть они верят, что ты приведешь их в город Карашок! А я-то вижу.
- Что ты видишь?
- Что ты не разбираешься в людях, например. Эта двуличная Личко тебя уже обвела вокруг пальца. Богдаша твой - он же на себя работает, желает влезть в историю великим миротворцем, потому не может, когда надо, кулаком стукнуть. Министр должен раствориться в президенте, что это за собственная политика?! Одна страна - одна политика, а у нас пять политик в одной стране!
- А ты разве растворилась? Я веду одну линию - а ты мне все наоборот.
- То - не твоя линия, то Богдан с Личко спелись, а ты не замечаешь!
Стелла быстро обошла стол, встала перед креслом Стрельцова.
- Шурик, ты мне верь, - она погладила его по голове. - Одна я - за тебя. Мужики всегда ведут свою линию, Богдаша твой спит и видит самому на следующий срок выставиться. А мне - не нужно, не бабское это дело. На Личко эту смотрю - и снова убеждаюсь. Я за тебя до конца!
Она снова погладила его по волосам. Настойчивее.
Боже, до чего же он сейчас беззащитен перед женским прикосновением! Давно ли он не мог оторвать взгляда от Оксаны: 'Перед добрыми людьми ходит белыми грудьми...' - но Оксана далеко - в Киеве, а Стелла рядом...
Но он помнил совет Селивохина, собственные планы, собственные мечты. Он президент, а не мальчик. И каждый его шаг - государственный. Если случится поцелуй - то и поцелуй государственный. И другого ему не надо: меньший масштаб ему не интересен.
'Синдром королевской подоздительности', болезнь всякого владыки, остро дал о себе знать. Слишком сладко Стеллочка поет. И как копает под Богдана Березовского! Как лиса подкоп под курятник.
Стрельцов встал.
- Спасибо, Стеллочка. Я тебя, конечно, ценю.
- 'Но не верю', хотел ты добавить. Убедишься, да поздно будет.
Глядя вслед своей военной министре - а когда-то дважды невесте Стрельцов подумал, что если сбудутся его мечты и планы, то Стелла станет лишней в правительстве. Рядом с Оксаной ей не ужиться. Как и Платону подле Стрельцова, впрочем.
Да и фамильярность ее становится утомительной. Конечно, старая дружба дает права, и пусть они на 'ты' - но существует же какой-то предел. Кремль - не общага на Мытнинской.
81
Феоктист Огуренков доложил, что собирается маленький митинг в защиту орфографии.
- Да кто на нее нападает?! - запальчиво спросил Стрельцов.
- Они думают, что нападают.
- Очень хорошо, - согласился президент. - Я к ним выйду. Я тоже на страже алфавита.
Взял да и подменил небрежно: 'орфографию' на 'алфавит'.
Выход в люди - всегда аврал для Парфена. Но он привык, терпит. Ближняя охрана перекрыла сектора, агенты ушли вперед, чтобы внедриться в толпу.
Митинганов (Билибин когда-то вывел гибрид со словом 'хулиган') собралось едва за тыщу. Они жались к подножию Лермонтова у Красных ворот и совсем не ожидали прибытия президента. Приветствия раздались вперемешку с робкими проклятиями.
'ЗАЩИТИМ БЕЗУДАРНЫЕ ГЛАСНЫЕ!' гласили плакаты.
'НЕ ДОПУСТИМ ГРАММАТИЧЕСКУЮ УНИЮ!'
'ДА ЗДРАВСТВУЕТ МЕФОДИЙ!' почему-то.
Стрельцов сразу устремился к знаменосцу при последнем плакате.
