— Наложи на себя знамение крестное, брат по богу; дьявол искушает веру твою, дьявол искушал и Господа… Пойдем, не далеко уж мы от
Углубленный в думу сомнений, последовал чернец за спутником своим.
Красный дворец открылся из-за рощи; чернецы подошли к воротам, постучали в калитку ворот.
— Кто там? — раздался голос с вершины стены в небольшое оконце.
— Брат по Христу, Иларий, — отвечал один из чернецов.
— Во благо пришествие твое! — произнес голос привратника, и вскоре засов заскрипел, дубовая, кованная железом калитка отворилась.
— Благослови, святый отец! — произнес привратник, кланяясь земно.
— Бог да благословит тебя! — отвечал чернец, сотворив над ним знамение.
— Веди нас к благоверной Марии!
— Благоволи следовать за мной, святой отец. Мария только что вышла от всенощной.
И два чернеца последовали за привратником. Он провел их по длинным сеням в светлицу; просил помедлить, покуда скажут Марии о приходе их.
Чернецы сотворили знамение, поклонились образу и молча присели на лавку.
Вскоре вышла Мария, облаченная в черную одежду, под покровом, сопровождаемая старухой мамушкой и несколькими девушками.
— Святый отец Иларий! — произнесла она, подходя к старейшему из чернецов. — Волею или неволею принес тебя бог ко мне, учитель мой?.. Давно не поил ты души моей потоком святых речей!.. Благослови меня!
— Благословение божие на тебе, Мария! — отвечал чернец.
— Ольги, матери моей, уж нет!.. — произнесла Мария, и голова ее приклонилась на руки; она заплакала.
— Дом тленный сменила Ольга на дом нерушимый, земные скорби на вечное благо.
Утолив горькое воспоминание слезами, Мария пригласила гостей в теремную свою горницу, просила их садиться.
— Кто благочестивый спутник твой? — спросила она, обращая взор на другого чернеца.
— Язычник, обращенный на путь истины, — отвечал Иларий, — да не крещен еще, будь воспреемницей ему, Мария.
— Будь воспреемницею моею, Мария! — произнес чернец, откинув с лица покров.
— Владимир! — вскричала Мария.
— Ты не забыла внука Ольгина, Мария!
— Князь Владимир!.. — повторила Мария, едва приходя в себя от неожиданности. — Бог послал тебе раскаяние… кровь Ярополка налегла на душу твою…
— Кровь Ярополка!.. — вскричал чернец. — Ярополк убит? старец правду сказал мне?.. Кто ж в Киеве?.. Кто убийца его?.. — продолжал он исступленным голосом, схватись за голову руками.
Клобук скатился с чела его, русые кудри рассыпались по плечам, лицо побледнело, очи стали неподвижны, две выкатившиеся слезы окаменели на веках, обратились в алмазы.
— Чьи дела оклеветали душу Владимира? — продолжал он, не обращая ни на что внимания. — О, узнаю я!.. повлеку его со стола Княжеского на Торжище, стану с ним рядом!.. пусть скажут люди, кто из нас Владимир!..
И чернец, признанный Владимир, в исступлении бежит к дверям…
— Владимир, Владимир! — вскрикивает Мария и невольно подбегает, удерживает его.
— Сын мой! выслушай слово мое! — говорит Иларий.
— Мария! — говорит чернец, остановись в дверях. — Владимир убил Ярополка, а я не убивал его… кто ж я?
— Воля божья покажет, кто ты, — произнес Иларий. — Ночь дана богом на покой, утро на разум, а день на дело… Теперь ночь, куда пойдешь ты?.. возьми смирение, помолись Творцу, пошлет Он свет в напутствие тебе… Мария, мы утомились, дай нам покой.
Мария не сводила очей с Владимира, очи ее были полны слез; а он стоял погруженный в темную думу, искал в ней мыслей и не находил.
— Пойдем, отец святый, пойдем, Владимир, — сказала Мария, — я сама проведу вас в ложницу.
И она проводила их в покой Князя Светослава, в котором опочивал он некогда во время посещений бабки своей Ольги в Красном ее дворце.
Заметно содрогнулся чернец, когда вошел в ложницу Светослава. Несколько лет в ней покоилось уже запустение, измер живой воздух, резные дубовые стены почернели, на все вещи прилег мрак, золото и серебро потускнело, штоф и парча выцвели; только стекольчатые окны отразились радужными цветами, когда внесли свет в комнату, да на изразцовой пространной печи, с лежанкою, ожили причудливые изображения. У левой стены, на поставце, стояла посуда и чаши золотые; подле, на дубовом столе с витыми толстыми ножками, лежали еще: Княжеский костыль, Княжеская шапка и багряница; широкая лавка, во всю длину передней стены и перегородки, разделявшей покой надвое, покрыта была махровыми шелковыми полостями; и по ней лежали подушки с золотой бахромой и кистями; за перегородкой, по стенам, развешано было оружие, охотничьи доспехи и шкуры красных зверей, убитых рукою Светослава.
— Здесь нет Святого Лика, — сказал старец Иларий, — но бог повсюду: и в творении; и вне творения.
Сняв каптырь, он стал на колени пред окном и молился.
Мрачный спутник его прислонился к столу, обводил все предметы очами, как будто читая на всем горькую память прошедшего.
— Пора делить ночь, — сказал старец; серебряные седины его расстилались по плечам. — Молись и ты, Владимир, да будет мир в тебе и окрест тебя.
— Благодарствую, Отец Святый! — отвечал чернец. Старец прилег на лавку и скоро заснул.
Молодой спутник его и не думал о спокойствии; весь переселился он в глубину души; но вдруг быстро взглянул на лежавшую на столе багряницу, выложенную горностаем; кинул взор на двери, припертые железным крюком, которые видны были против отворенных дверей перегородки в другой покой; потом посмотрел на спящего крепким сном старца; сбросил с себя камилавку с покровом, сбросил черную манатью, накинул на плеча багряницу, надел Светославову Княжескую шапку с золотым венцом над собольей опушкой, взял в руки костыль Княжеский, снял меч со стены, опоясал его, тихими шагами приблизился к внутренним дверям, снял крюк, отворил скрипучую дверь… За дверью темный переход… Шарит по стене… Другие двери также приперты крюком; за дверями наружные сени с навесом; небо усеяно еще звездами… мрак на дворе теремном…
Между тем старый Ян-привратник, бывший привратником в Красном дворце Ольги с самого построения оного, помнивший все возрасты Светослава и детей его, проводив Илария и спутника его в терем, помолился снова богу и прилег на одр свой в келейке подле ворот; сон сомкнул уже очи его.
В видениях своих он исполнял ту же обязанность, как и наяву; ибо мечты его о самом себе никогда не выходили из состояния, в котором он был. И во сне слышались ему только стук в калитку да слова: 'Ян, отчини!' — но во сне, по привычке, он продолжал еще отпирать ворота Ольге и Светославу и по смерти их.
На другой день Ян с радостию рассказывал всегда свой сон.
'Недаром сон видится, — говорил он, — прилетела душа старого Князя навещать Красный терем свой. Ян, — молвит, — отчини! я и отчиню да поклонюсь земно; да словно вот в очи зрю!.. веры нет, уж сон ли то?'
Мария и все окружавшие ее также часто повторяли во сне жизнь прошедшую, и они верили, по рассказам Яна, что души Ольги и Светослава навещают иногда тихую обитель Красного терема.
Мария, возвратись в свою горницу, не могла спать; она спрашивала себя, точно ли Владимира видела она? он ли под одной с ней кровлею? Все видимое казалось ей невероятным, невозможным… Зачем Владимиру прийти в терем в одежде чернеца? откуда отец Иларий?.. Это сонная греза!.. 'О, я больна, больна! — произнесла она вдруг. — Голова моя кружится!..'
