предупредить, то почему бы вам не попросить его указать нам местонахождение Игоря Русанова? У вас вроде сложились хорошие отношения с бывшим хозяином этого дома?
Директор неприязненно взглянул на меня, но в этот момент зазвонил телефон. Директор снял трубку. Он молча слушал невидимого собеседника, и его лицо на глазах меняло выражение.
– Да, мы немедленно едем!
Он положил трубку и возбужденно сообщил нам:
– Только что посол сообщил мне, что полиция доставила в госпиталь Святого Луки неизвестного, предположительно русского. Поскольку вы, господин Булгарин, знаете Русанова в лицо, вас просят немедленно прибыть в госпиталь для опознания.
– Разумеется! – вскочил я с места, вне себя от радости. Хотя радоваться было рано: вдруг это не Игорь, а какой-нибудь турист.
– Это далеко? Как туда добраться?
– Рядом, в Квардамангии, мы доедем туда минут за десять.
Госпиталь Святого Луки находился в Квардамангии, то есть между Гзирой и Флорианой, так что ехать там было всего ничего даже по мальтийским понятиям. У входа в госпиталь уже ожидал работник посольства, который проводил нас к палате интенсивной терапии.
В палате находился полицейский – как я понял, в довольно крупном чине. Он представился мне, пожал руку, но должности его я не запомнил, потому что сразу устремился к койке с не подававшим признаков жизни пациентом. Запомнил лишь фамилию, поскольку работник посольства все время обращался к нему «господин Микаллеф».
На койке действительно лежал Игорь Русанов: неестественно бледный, исхудавший, с недельной щетиной на лице. Но это был, вне всяких сомнений, он.
– Господин Булгарин! – обратился ко мне Микаллеф. – Вы узнаете в этом человеке вашего друга?
– Да, это действительно мой друг Игорь Русанов, – подтвердил я. – Что с ним?
– Он в коме, вызванной скорее всего сильной дозой психотропных препаратов, однако врачи утверждают, что его жизнь уже вне опасности, – ответил Микаллеф и предложил: – Давайте проедем ко мне в штаб-квартиру полиции, чтобы документально оформить опознание.
– Господин Микаллеф! А как продвигается дело со взломом крипты собора? – спросил полицейского Камилери. Микаллеф нахмурился и многозначительно покосился на нас с Тавровым.
– Эти господа в курсе события, поскольку они связаны с делом, имеющим непосредственное отношение к происшествию в соборе, – поспешил объяснить Камилери.
– Вот как? – поднял брови Микаллеф. – Тогда я буду рад, если господа Булгарин и э-э…
– Тавров, – подсказал я.
– Да, Тавров… если вы сумеете пролить свет на возмутительное происшествие в крипте собора.
– Мы постараемся оказать вам всяческую помощь, – заверил я. – Тем более что господин Тавров сам отставной офицер полиции.
– Отлично! – обрадовался Микаллеф. – Офицерам полиции легче понять друг друга.
Полицейское управление находилось совсем рядом, во Флориане, так что доехали мы буквально минут за пять. Микаллеф в своем кабинете любезно предложил нам «Кинни» и кофе. Пить мне действительно хотелось, но я бы выпил пива, даже от неэкспортного «Чиска» не отказался бы. А пытаться утолить жажду «Кинни» почти то же самое, что кока-колой: бесполезно. Хотя «Кинни» на вкус, несомненно, лучше колы.
– Вашего друга мы обнаружили в одном из домов на окраине Гзиры, – не дожидаясь вопросов, приступил к делу Микаллеф. – Владелец дома, господин Спитери, два месяца назад сдал дом неким русским сроком на три месяца. Вчера вечером господин Спитери заехал проверить, как обстоят дела, и обнаружил в одной из комнат бездыханное, как ему показалось, тело одного из русских, которого он как-то видел в этом доме. Теперь мы знаем, что это господин Русанов. Убедившись, что неизвестный еще жив, Спитери вызвал «Скорую помощь», доставившую Русанова в госпиталь Святого Луки. Остальных русских, которых, по словам Спитери, было трое, мы ищем. Но, скорее всего, они уже покинули Мальту еще вчера.
– А Спитери смог составить их описание? – спросил я.
– Да, он их описал, но у нас нет безоговорочного доверия показаниям Спитери, – ответил Микаллеф. – То, что я вам рассказал, представляет собой версию, изложенную Спитери. Но у нас есть основания сомневаться в этой версии.
– Почему? – в унисон воскликнули мы с Камилери.
– Дело в том, что Спитери сам вчера отвозил троих русских в аэропорт, – сообщил Микаллеф. – Он это отрицает, но у нас есть двое свидетелей, которые видели машину Спитери в аэропорту. У нас есть доказательства, что именно эти русские устроили разгром в крипте собора Святого Иоанна: на одном из предметов в крипте мы обнаружили четкие свежие отпечатки пальцев, и эти отпечатки совпали с отпечатками пальцев, найденными в доме Спитери. Кроме того, преступники проникли в крипту через тоннель, который используется для обслуживания телефонных коммуникаций. А Спитери работает в телефонной компании: полагаю, что это не простое совпадение.
В этот момент в кабинет вошел офицер и передал Микаллефу несколько листов бумаги. Микаллеф их внимательно прочитал и воскликнул с довольным видом:
– Ну вот! Что я говорил?! Спитери во всем признался! Оказывается, русские предложили ему деньги за то, чтобы он провел их в тоннель и показал вход в крипту. Правда, Спитери уверяет, что он не ломал дверь в крипту и не заходил туда, но это уже несущественно. Затем он вывел русских обратно и отвез их на своем служебном фургоне к дому. И вчера он приехал в дом, который сдавал русским, не случайно: он должен был отвезти их в аэропорт. Тут вот самое интересное: когда Спитери приехал, то один из русских провел его в комнату, где лежал Русанов и, указав на тело, велел ему сразу по приезде из аэропорта вывезти и сбросить тело в море. За это и за полное молчание Спитери получил пять тысяч евро. Спитери думал, что Русанов мертв, но когда он хотел перенести его в машину, то обнаружил, что тот еще жив. Конечно, Спитери отпетый мошенник, но не убийца! Он испугался и вызвал «Скорую помощь». Так что дело проясняется! Спитери полностью раскаялся и готов сотрудничать со следствием.
– Скажите, а Спитери знал, что русские искали в крипте? – спросил я.
– Наверное, искали сокровища, – предположил Микаллеф. – Но, судя по всему, неудачно. Спитери уверяет, что русские вышли из крипты с пустыми руками и страшно ругались.
– Может быть, они искали там ятаган? – проявил я настойчивость. – Может, упоминали ятаган в разговоре?
– Нет, ничего такого Спитери не сказал, – изучив протокол, сказал Микаллеф.
Тут я сообразил, что по-английски слово «ятаган» произносится как «йетэгэн», да еще с ударением на первом слоге, и построил вопрос по-другому.
– А он не помнит, не упоминали ли русские слово «ятаган»? – спросил я.
– Это важно? – спросил Микаллеф.
– Очень важно, – с уверенностью ответил я. – Мы полагаем, что преступники искали в крипте старинный турецкий ятаган. Если они его не нашли, то кражи фактически не было и вам нельзя предъявить Спитери обвинения в соучастии в краже.
– Вот как… – нахмурился Микаллеф, позвонил по телефону и приказал доставить Спитери к нему в кабинет.
Спитери оказался типичным мальтийцем: черноволосый, коренастый, с брюшком. В прорези расстегнутой на груди рубахи курчавились густые волосы: с таким природным утеплителем Спитери можно было смело отправить отбывать наказание на сибирский лесоповал без ватника. Микаллеф строго спросил его насчет того, не упоминали ли русские «ятаган». Спитери задумался, потом воскликнул:
– Да! Конечно! Когда я выводил русских из тоннеля, один все время ругался. Он постоянно повторял одну фразу, потому я и запомнил. С большой досадой повторял. Я думаю, что это страшное русское ругательство! Звучало оно примерно так: «Йоптоюмать, деэттот куев йатаган!»
Я едва удержался, чтобы не рассмеяться. Бросив взгляд на Таврова, я увидел, что он тоже давится от смеха: уж больно похоже Спитери изобразил досаду незадачливого искателя артефакта.
– Ну что? – спросил меня Микаллеф. – Что-нибудь понятно?
– Да, – удовлетворенно отозвался я. – Ятаган они не нашли, это абсолютно точно. Так что похоже, что
