порядочных людей.
Колычев тяжело дышал.
— Я видел ваш проигрыш и знаю условия, при которых начался ваш отыгрыш! Да!
Колычев невольно потупился.
— Теперь дальше. Вы разорвали с ними, но эти люди не прощают измены. Они считают вас изменником!
— Что они могут мне сделать? — тихо спросил Колычев.
— Все! И я вас предупреждаю, — Патмосов встал, — вы ставите на карту честь свою и своего отца!
— Никто не посмеет посягнуть на мою честь, — гордо заявил Колычев.
— Я сделал все, что мог сделать, — с грустью сказал Патмосов, — вам остается подумать о моих словах!
— Кто вас направил ко мне?
— Что вам до этого? Отчего вы не допускаете простого расположения к вам?
— Благодарю вас, — холодно сказал Колычев, — но вашим советам не последую. Я люблю игру и ее ощущения. Бояться же каких-то негодяев мне не приходится.
— Но вы с ними были вместе! — невольно воскликнул Патмосов.
Колычев вспыхнул, потом побледнел. Он тяжело перевел дух и почти прошептал Патмосову:
— Я искупил это страданиями бессонных ночей!
Патмосов молча поклонился и вышел.
Колычев стоял посреди своего роскошного кабинета, скрестив на груди руки.
XIII
В двенадцать часов ночи Патмосов входил в игорные залы железнодорожного клуба.
Дымный воздух, душная атмосфера, казалось, были насыщены какими-то нервными токами, от которых движения делались порывисты, глаза загорались.
Со всех сторон неслись возгласы:
— Делайте игру! Место! Одно место! Прием на первую! Я занял!
И звенело золото, раздавался смех на одном конце и резкие проклятия — на другом.
Мимо Патмосова прошел Колычев, направляясь к столу. Он не узнал Патмосова в крымском помещике Абрамове и, задев его плечом, извинился.
Карточник уже приготовил для него место.
Патмосов прошел следом за ним и остановился, замешкав.
За столом сидели Калиновский и Бадейников, заняв места между играющими, а Свищев стоял как раз позади стула Колычева.
Колычев, садясь, окинул его презрительным взглядом; Свищев нагло усмехнулся.
Патмосов тронул Свищева за локоть. Тот обернулся, и лицо его расплылось в улыбку.
— А, Яков Павлович! — воскликнул он, ухватив его под руку и увлекая. — Где пропадал? И адреса не сказал! Ах, мошенник! Где живешь?
— Пока у Аникова!
— Фью! У черта на куличках. Ну, ну! Поиграем, гарни займешь. С треском! Мы решили, — он понизил голос, — у тебя игру делать. Иногда… Понимаешь?..
Они вошли в читальню, которая была пуста.
— Да! — сказал Свищев, видимо уже выпивший. — Заведем игру! С тобой можно вести дело, не то что с тем прохвостом!
Он ткнул пальцем на игорный зал.
— Сегодня пришли посмотреть на его игру и успокоить его, — шепотом сказал он, — а завтра закатим ему спектакль! Попомнит он нас! Ха-ха-ха!
У Патмосова похолодели руки.
— Где?
— Найдем! Либо здесь, либо в «Петровском», либо в купеческом! Время хватит! Нет, нам изменять нельзя. У нас союз! Верно, Яша, а?
— Как же иначе-то? — машинально сказал Патмосов.
— То-то! Пойдем, выпьем!
— Пойдем!
Патмосов пошел к буфету, страстно желая увидеть Пафнутьева.
Пока они стояли у буфетной стойки, к ним подошел Калиновский.
— А, и ты тут! — поздоровался он с Патмосовым и сказал, обращаясь к Свищеву: — Удивительно везет ему! Все берет по два куша и прямо на счастье. Даже смотреть противно! Костя следит, а я ушел.
— Ну, завтра сорвется! — сказал Свищев, жадно прожевывая бутерброд.
— Пойду посмотрю да рискну красненькой, — проговорил Патмосов и пошел из буфетной.
В игорном зале толпились у стола, где метал Колычев.
Патмосов увидел перед ним груду денег. Он приминал рукою бумажки и насыпал на них рубли, очищая место.
— Делайте игру! — произнес он, готовясь сдать карты.
Патмосов увидел, что Бадейников поставил двадцать пять рублей.
Колычев сдал и убил комплект. Он приподнялся и стал сгребать деньги.
Лицо Бадейникова побледнело и глаза сверкнули ненавистью.
Колычев рассовал деньги по карманам, бросил карты и встал от стола.
В эту минуту Патмосов увидел Пафнутьева и схватил его за локоть.
— Узнай, как хочешь, где играет завтра Колычев, и приезжай за мной так, чтобы мы были в клубе раньше его, — сказал он ему и оттолкнул от себя.
Навстречу шли Свищев с Калиновским и улыбались ему.
XIV
Патмосов не спал всю ночь, волнуясь и мучаясь при мысли о том, что может случиться завтра.
Он всей душой был на стороне этого несчастного безумца и в то же время чувствовал, что здесь случай будет иметь гораздо большее значение, чем его вмешательство.
Вторично предупредить его — бессмысленно. Известить отца — только породить напрасную тревогу.
На одно мгновение у него мелькнула мысль предупредить старшин клуба, но тогда он должен объяснить, почему те готовят Колычеву скандал. Этого он не мог сделать.
И какой скандал? Что они задумали? Как исполнят?
Нет, это первое и последнее дело Патмосова! Не его дело оберегать человека. Его дело — раскрыть преступление, накрыть преступника и передать его в руки властей. А здесь?
И Патмосов чувствовал свое бессилие.
Утром он встал угрюмый и расстроенный.
Он заперся у себя в кабинете и отдался любимому своему занятию: пересмотру архива и составлению записок.
Сколько интересных дел! Какая находчивость! Какая смелость и сообразительность!
После обеда он лег, по обыкновению, отдохнуть и проснулся освеженный, сильный и бодрый, когда в комнату к нему постучался Пафнутьев.
— Ну, где?
