XXX
Гурлов проснулся рано. Но, как бы рано ни проснулся он — Маша всегда просыпалась раньше его и была уже одета. Так случилось и на этот раз. Она успела уже умыться, убраться и побывать в комнате у приютившей их старушки Ипатьевой, поднимавшейся всегда летом с зарею, а зимой — задолго до зари.
— Проснулся? — окликнула Маша мужа, видя, что он лежит с открытыми глазами.
— Странный сон я видел сегодня, — проговорил Гурлов, видимо, еще всецело находившийся под впечатлением своего сна, — очень странный!.. И так ясно, точно это было наяву.
— Ты сегодня разговаривал ночью, — заметила Маша, — я только не могла разобрать, что! Верно, вчера много поел на ночь с голодухи, вот и мерещилось.
— Не мерещилось, а видел я, как наяву, князя Михаила Андреевича. И будто он мне все объяснить что-то хочет и показывает куда-то. А потом вижу Труворова — лежит он в снегу и окружен волками; только это — не волки, а собаки.
— Собаки — это друзья, — вставила Маша.
— Да, но они же и волки вместе. И чувствую я, что надо мне освободить Никиту Игнатьевича, что меня точно кто толкает на это. А лес кругом шумит, и так я вижу ясно это место в лесу. И вдруг это — уже не лес, а дорога, длинная-длинная, и на ней Чаковнин. «Меня венчать скоро будут», — говорит он мне.
— Нехорошо. Это к смертельной опасности — и дорога, и венец, — сказала Маша. — Уж не случилось ли что с ним? Ведь они должны были непременно вчера вернуться из Вязников — вчера утром, и их до сих пор нет. Твой сон нехорош. А больше ничего не видел?
— Нет, видел! Опять Михаил Андреевич явился и говорит: «Ступай к черному доктору!» А дальше все спуталось, и ничего не помню больше.
Маша покачала опять головою, вздохнула, поохала, но как ни было ей жалко Чаковнина с Труворовым, если бы случилось с ними что-нибудь, и как ни беспокоило ее их промедление, она слишком еще была поглощена радостью, что вернулся к ней муж, чтобы особенно остро почувствовать жалость к посторонним людям и беспокойство за них. Она была молода, любима и так измучилась разлукою с мужем, что теперь, когда он был возле нее, она невольно, с детскою радостью, вся отдалась своему счастью. И трудно было упрекать ее за эту радость.
Но Гурлов поднялся с постели очень серьезен и, как только успел встать, умыться и одеться, взялся за шапку.
— Куда ты? — спросила его Маша.
— К черному доктору.
Руки опустились у Маши. Неужели эта история не кончилась еще? Теперь, когда муж был снова с нею, она твердо решила ни за что не позволять ему впутываться в дело, составившее его несчастье, и уехать как можно скорее из этого города, уехать навсегда, все равно куда — лишь бы быть подальше от опасности. И вдруг теперь, едва выпущенный на свободу, он хочет опять идти к этому страшному черному доктору, опять что-то затевает и опять не выйдет добра из этого. Она инстинктивно чувствовала, что мужу грозит еще что-то, если он не будет сидеть смирно. И что за вздор — идти чуть свет только потому, что приснилось что-то! Ведь сны и обманывают часто.
— Нет, как хочешь, я тебя не пущу никуда! — проговорила Маша, охватив его шею руками. — Милый, родной, голубчик, не ходи!.. Чувствую я, что случится с тобой недоброе. Выпустили тебя — ну, и останься со мною, останься хоть сегодня. Может, сегодня Труворов и Чаковнин подъедут, ну, а там завтра посмотрим…
— Не могу! Я чувствую, что должен идти.
— И вовсе не должен! Ведь отсидел уж в тюрьме, словно в чужом пиру похмелье. Разве не довольно тебе? Впутали тебя в это дело, наконец выпустили, так уж и держись ты теперь в стороне.
Сергей Александрович прижал жену к себе и стал успокаивать ее, как ребенка:
— Полно, Маша! Не будь этого дела, и мы с тобой вместе не были бы. Ты сама мне вчера рассказывала, что Чаковнин и Труворов поехали в Вязники ради моего же освобождения; так нельзя и мне оставлять их.
— Постой, — сообразила Маша. — Если они поехали ради твоего освобождения, а тебя освободили вчера — значит, они успели все сделать и никакой опасности для них нет.
— Я не знаю, почему меня освободили и как убедились в моей невиновности, но, право, не вижу ничего дурного в том, что пойду к черному доктору. Ведь он вчера пришел в тюрьму ко мне, чтобы предупредить о том, что меня выпустят, и повторил несколько раз, чтобы я помнил, что он первый предупредил меня. Может быть, я просто узнаю от него, кому я обязан своей свободой.
Маша задумалась и, наконец, решила:
— Во всяком случае, пойдем вместе!
На это Гурлов согласился.
Черный доктор принял Гурлова с женою очень любезно.
— Ранние птицы! — встретил он их. — Впрочем, меня только и можно застать в это время, и вы отлично сделали, что пришли теперь, если хотели застать меня.
— Да, мы хотели застать вас, — подтвердил Гурлов, чувствуя уже некоторую неловкость, потому что нельзя же было объяснить их визит виденным сновидением и тем, что Михаил Андреевич послал его сюда в этом сновидении.
— Чем могу служить? — спросил доктор.
Гурлов замялся. Ему теперь самому казалось, что, может быть, он напрасно поторопился прийти: в самом деле, мало ли что может присниться!
— Я пришел, собственно… — начал он. — То есть, мы вот пришли поблагодарить вас за вчерашнюю вашу любезность относительно меня, что вы ко мне пришли в тюрьму, чтобы сообщить о том, что меня выпустят.
Доктор ответил, что он очень рад вообще.
— Может быть, я могу узнать у вас и причину моего освобождения? — спросил Гурлов. — Если вы знали заранее о нем, то, вероятно, вам известна и причина? Мне было бы интересно узнать ее.
— Вы освобождены, благодаря, во-первых, вашей жене, которая объяснила графу Косицкому, что вы были заперты в ночь убийства в подвале и что ключи находились у самого князя Гурия Львовича, а, во- вторых, — бывшей крепостной актрисе князя Авдотье, которая под присягой подтвердила показание вашей супруги. Вот все, что я знаю. А теперь советую я вам уехать как можно скорее и подальше от греха. Чего вам на самом деле впутываться? Попались вы в это дело, ну, отсидели, пострадали, теперь вы вновь вместе с женою… Уезжайте поскорее и наслаждайтесь счастьем, которое вы заслужили.
— А князь Михаил Андреевич? — спросил Гурлов.
— Что ж князь? Дело его кончено.
— Но ведь он ни в чем не виноват!
— Кабы не был виноват — его не обвинили бы.
— А меня? Меня же обвинили. Так и князь страдает безвинно. Я не могу уехать, пока его не освободят.
— Мой вам совет — все-таки уезжайте.
— Нет, я не могу его оставить так! — продолжал настаивать Гурлов.
— Ну, хорошо, вы останетесь здесь! — обратился к нему черный доктор. — Но чем же вы можете помочь?
— Этого я не знаю пока… Чем смогу… Вот теперь надо разыскать Чаковнина и Труворова, а потом подумаем все втроем вместе.
— А, так вы решились отыскать Чаковнина и Труворова? — серьезно переспросил доктор.
— Да, они поехали в Вязники, должны были вернуться вчера, и до сих пор их нет.
По-видимому, это не понравилось доктору.
— Вы любите бриллианты? — вдруг спросил он у Гурлова, резко меняя разговор. — Хотите, я вам покажу один замечательный? — Он выдвинул ящик в своем бюро и вынул черный четырехугольник темного
