Но еще более странной показалась ему встреча, оказанная здесь. Вдруг, неизвестно откуда, словно из-под земли выросло, выскочило пять человек, двое схватили лошадь под уздцы, а остальные накинулись на Гурлова и стащили его на землю.
Дальше пошли события совершенно неожиданные. Гурлова ввели на мельницу, освещенную только разложенным костром, и здесь, в толпе людей, он увидел Никиту Игнатьевича Труворова, спокойно расхаживавшего в шубе нараспашку. Да, это был, несомненно, Труворов. Он сейчас же узнал Гурлова и протянул к нему руки:
— Ну, что там… того… здравствуйте… Вы от Чаковнина?
— Как от Чаковнина? — переспросил Гурлов, едва приходя в себя и все еще сомневаясь, не грезит ли он.
— Ну, да, там, от Чаковнина… — повторил Труворов, — вы его… какой там… видели?
— Чаковнина в городе нет, — сказал Гурлов.
— Ну, что там нет! — обиделся Никита Игнатьевич. — Тарас Ильич, слышите?..
Чернобородый Тарас подошел к Гурлову.
— Как, господина Чаковнина в городе нет? — спросил он. — Быть этого не может!
Сергей Александрович только пожал плечами.
Когда он, наконец, столковался, понял, в чем дело, узнал, куда он попал и где теперь находится, и почему тут Никита Игнатьевич, то он не пожалел, что, вопреки настояниям Маши, отправился в дорогу. Если бы Чаковнин приехал в город благополучно, то должен был бы явиться к Ипатьевой, где стоял Гурлов с Машей. Так и Труворов говорил. Если ж он не явился, то, значит, с ним случилось что-нибудь, но что именно — этого никто не мог знать. Было очевидно, что гайдуки не могли порешить с ним. Во-первых, им было не справиться с Чаковниным, а, во-вторых, не в таком они уехали расположении, чтобы такое дело взбрело им на ум.
— Нет, этого быть не может! — рассуждал Тарас, качая головой.
Он, Труворов и Гурлов сидели у костра, и все трое взволнованно обсуждали случившееся.
— Как же, — продолжал Тарас, — люди сами захотели повиниться в своей вине… и вдруг, чтобы сделали такое — да быть этого не может!..
— Да что это за люди? — спросил Гурлов.
— Да те самые, что убили князя Гурия Львовича!..
— Гайдуки Кузьма и Иван! — проговорил Гурлов, вспомнив, что про них, как про убийц, говорил князь Михаил Андреевич, когда они встретили их в карете, задержанные похоронной процессией.
— Они самые! — подтвердил Тарас.
— Так ведь я сегодня видел Кузьму у черного доктора, — вспомнил Гурлов, — сам видел, как тот переносил доктора в обмороке в спальню. Кузьма наверно у черного доктора.
— Ну, значит, нам надо сейчас ехать в город, — сказал Тарас, — время терять нечего… Где этот доктор живет? Везите меня прямо к нему, я с ним сам управлюсь.
— Надо бы подумать сначала, — возразил было Гурлов, — можно ли ехать?
— Нет, — перебил Тарас, — я уж управлюсь с ними: мне только бы узнать, где они, а там я поговорю с ними! Едем, барин!
Тарас приказал оседлать двух лошадей и быстро стал одеваться.
Одевшись, он преобразился в обыкновенного дворового человека, готовый сопровождать Гурлова, по-видимому, в качестве его слуги.
— Нет, так поступать не показано! — все еще сердился он, вскакивая на седло. — Назвался груздем — полезай в кузов! Погодите, голубчики!.. Узнаете меня!
И он поехал вперед, показывая дорогу.
Тарас и Сергей Александрович сравнительно быстро выбрались на опушку, а оттуда на дорогу, и еще засветло, задолго до заката солнца, были в городе.
Гурлов не утерпел, чтобы не заехать к Маше, не показаться ей. Он забежал к ней на минутку, сказал, что все идет хорошо, что бояться нечего, но никаких подробностей не рассказывал.
Ему показалось, что он был дома так недолго, что даже не мог успеть рассказать эти подробности, но когда он вышел, то не мог не заметить, что промедлил достаточно. По крайней мере, Тарас успел уже отвести лошадей на конюшню, а сам — исчезнуть.
Гурлов звал его, кричал на весь двор — Тарас не появлялся. Наконец болтавшийся на дворе кучер Ипатьевой объяснил, что дворовый человек, приехавший с Гурловым, ушел, как только свел лошадей в конюшню. Ушел он за ворота.
Гурлов ничего понять не мог. Но раз он был, так сказать, на ходу, он все-таки решил отправиться к черному доктору и, в крайнем случае, обратиться к полиции, чтобы она арестовала гайдуков и допыталась у них, куда девали они Чаковнина.
«А что, если Тарас пошел да предупредил их? Может быть, у них это заранее все сговорено было!» — подумал вдруг он и вспомнил, что Тарас дорогой очень обстоятельно расспрашивал его, где живет черный доктор, и он подробно объяснил ему.
Так или иначе, но в данную минуту Тараса не было, и Гурлов сообразил, что во всяком случае ему нужно как можно скорее идти к доктору. Теперь и действия самого доктора казались несколько подозрительными. В самом деле, почему гайдуки из разбойничьего стана очутились внезапно в числе его слуг? Это обстоятельство требовало объяснений.
В квартире черного доктора Сергей Александрович нашел целый съезд. Тут был чиновник от губернатора, сам граф Косицкий, его секретарь и несколько городских врачей. Случай был исключительный. Черный доктор лежал на постели по-прежнему без признаков жизни. Все принятые врачами меры оказались бесплодными. Врачи уже объявили, что исчерпали свои познания, сделали все, что могли, даже несколько раз пытались пустить кровь и теперь отказываются делать что-либо дальше. Но констатировать смерть они не могли. Черный доктор, по их мнению, был жив, только стоило привести его в чувство, но добиться этого они не были в состоянии.
Гурлов вошел в первую приемную комнату доктора и застал там графа, разговаривавшего с чиновником от губернатора. Косицкий встретил его очень дружелюбно.
— Я рад, — сказал он, — что ваша невиновность в деле князя доказана. Вы можете судить о моем расположении к вам по тому, как скоро я велел выпустить вас.
Сергею Александровичу оставалось только благодарить, что он и сделал вполне искренне.
— Скажите, — продолжал Косицкий, — ведь вы были здесь, когда с ним, — он кивнул в сторону спальни доктора, — случилось это? Ведь это было на ваших глазах?
Гурлов ответил, что он сегодня рано утром пришел к доктору, чтобы поблагодарить его за внимание. Тот принял его, по-видимому, совершенно здоровый и бодрый, а потом вдруг внезапно упал на стул и лишился чувств.
— Ему теперь лучше? — заключил вопросом свой рассказ Гурлов.
— Какое лучше! До сих пор не приходил в себя, и врачи не знают, что делать. Они отказались…
Сергей Александрович задумался. Беседы, которые он вел, в особенности во время своего заключения в тюрьме, с князем Михаилом Андреевичем, научили его уже многому. Он знал теперь о существовании духовной деятельности человека, о силе и о возможной помощи этой деятельности и верил в них. Городские врачи могли только помочь недужному телу, а черного же доктора, очевидно, не тело страдало, а недуг касался духа его.
— Знаете, граф, — сказал Косицкому Гурлов, подумав, — есть один человек, который, я уверен, способен помочь доктору.
— Вот как? — удивился Косицкий. — Кто же этот человек?
— Князь Михаил Андреевич Каравай-Батынский. Велите привести его из тюрьмы, и я ручаюсь, что он заставит очнуться доктора.
— Этого не может быть! — проговорил Косицкий, разведя руками.
В это время подошел секретарь Косицкого, слышавший предложение Гурлова, и обратился к графу:
— Я должен засвидетельствовать вам, ваше сиятельство, что князь Михаил Андреевич, про которого упомянул господин Гурлов, обладает действительно некоторою силой исцеления или, по крайней мере,
