крах. Риск был огромный и его сознавал дук дель Асидо. Но он именно любил риск и всю свою жизнь провел в том, что шел как бы по краю пропасти, избегая опасности.
Упадок сил у дука продолжался всего несколько минут, после чего он мало-помалу стал приходить в себя. Он глубоко вздохнул, поднял руку, провел по лбу и открыл глаза, как человек, который просыпается от сна.
Затем он еще раз забрал в себя воздух, взял со стола приготовленный заранее стакан с водой, достал из жилетного кармана маленький плоский пузырек, капнул из него в воду несколько капель и выпил залпом. После этого почти сразу стал опять бодр и силен, твердым уверенным шагом подошел к двери, отпер ее и пошел искать жену.
— Где княгиня? — спросил он на ходу у лакея, сходя по парадной лестнице вниз.
— Они прошли в сад! — ответил лакей, думая, что дук спрашивает про старшую княгиню, то есть про Жанну.
В то время княгиня Мария пошла переодеваться, Жанна спустилась в сад в надежде встретить дука Иосифа.
Они действительно сошлись в саду, и Жанна, завидев дука, поспешно направилась к нему с той необычайной женственной грацией, какая была только у женщин именно ее времени, времени расцвета двора королевы Марии Антуанетты.
Жанна взяла дука под руку и, нежно заглядывая ему в глаза, тихо проговорила:
— Везде и всегда один…
Дук сразу понял, что она этим хотела сказать. В том настроении, в каком он находился, ему именно хотелось ласкового участия. Только, разумеется, не от госпожи Ламот хотел он его!
— Ну да!.. Я один! — проговорил он. — Потому что не могу найти себе помощника.
— Да! — вздохнула Жанна. — Вы сами виноваты!.. Вы предпочли для себя красавицу-жену, не способную быть вам помощницей, забыв, что красота хороша в женщине при мимолетных увлечениях, а в жене нужны главным образом такт и ум, которые облегчили бы жизненную задачу мужчины. Молодая же и красивая жена для делового мужа может оказаться помехой, потому что будет отвлекать его и не даст сосредоточиться, заставит думать о себе и почти всегда вынудит ревновать себя… Нет такого старого мужа, который, имея молодую жену, не имел бы случая приревновать ее.
Дук слушал Жанну, не особенно внимательно следя за ее словами, потому что был занят собственными мыслями, но все же многое доходило и до его сознания.
— Вот хотя бы княгиня Мария! — продолжала Жанна. — Конечно, она вне всяких упреков, но… возьмите хотя бы ее… Уж она совершенно чиста и невинна, а между тем и про нее злые языки говорят всякий вздор…
— Что же говорят? — спросил дук.
— Пустяки!.. Всякий вздор, который я, конечно, повторять не стану…
— Однако я желал бы знать это и не из простого любопытства!..
— Да нет же… Это так нелепо, что и повторять-то смешно… Ну разве не глупо подозревать княгиню в каких-то сношениях с господином Николаевым, и только потому, что он чаще других бывает у нее, и она идет гулять в Летний сад, где может встретиться с ним?
— А где княгиня? — спросил дук.
— Она, кажется, у себя, одевается.
— Собирается куда-то пойти?
— Право, не знаю, кажется… она звала меня поехать куда-то, но… может быть, уже и раздумала!.. Ведь молодые женщины необыкновенно капризны, в особенности, если их чересчур балуют…
— Мне нужно видеть ее! — сказал дук. — Вы простите меня, я пойду к ней!
— Пожалуйста!.. Пожалуйста!.. Это ваше полное право как мужа! — усмехнулась Жанна и, оставив руку дука, дала ему дорогу.
Глава XXXVIII
Отсрочка платежа
Дук нашел княгиню Марию наверху, в ее маленькой гостиной, совсем готовой к выезду. На ней было легкое летнее платье с голыми до плеч руками, по локоть прикрытыми кружевными митенками, как носили тогда. На кушаке у нее висел веер, в руках был зонтик, а на голове большая соломенная шляпа с большими красными маками.
— Куда это вы собрались? — несколько недовольным тоном спросил дук.
— Я еду в Летний сад! — решительным тоном, не допускавшим возражения, произнесла княгиня Мария.
Дуку не понравился этот ее тон и почему-то в особенности не понравилось, что она едет в Летний сад. Он опустился в кресло и произнес:
— Мне нужно поговорить…
— Но я еду! — возразила княгиня Мария.
Дук взял ее за руку, притянул к себе и сказал:
— Ты знаешь, Мария, начинают замечать, что ты слишком часто видишься с господином Николаевым.
Мария слегка отстранилась от мужа и, как бы удивившись, произнесла:
— Но ведь вы же сами хотели этого.
— Да, я хотел, потому что на этом был основан мой расчет, что он скорее отдаст деньги.
— Ну, вот видите! И я исполняла вашу волю…
— Отчего же ты мне говоришь «вы»? Разве ты сердишься на меня?
— Ах, не все ли равно! Дело не в этом!
— А в чем же?
— Ах, да вот в том, что мне нужно ехать…
— А мне как раз хотелось бы, чтобы ты осталась; во-первых, мне бы хотелось посидеть дома с тобой, а, во-вторых, мне нужно поговорить…
Мария сделала вид, что не слышала первой половины того, что сказал дук, и спросила:
— Разве это так длинно, то о чем нужно поговорить?.. В чем дело?
Она отвечала мужу и вела разговор совсем не так, как хотелось ему, и в его душе начинало появляться злобное раздражение против Марии.
— Дело все в том же! — проговорил он. — Надо как можно быстрее кончать с этим Николаевым…
— В каком смысле? — спросила княгиня.
— Во всех смыслах. Надо, чтобы он как можно скорее отдал деньги, и затем мы простимся с ним…
— Простимся?
— Ну да, потому что он компрометирует вас, и я не хочу, чтобы он бывал у нас.
— Но это только после того, как он отдаст деньги?
— Ну, разумеется.
Княгиня Мария закусила губу и долго молчала.
— Мне кажется неловким, — сказала она, наконец, — отказывать от дома человеку, который делает в отношении нас такой безупречно чистый поступок.
— То есть отдает то, что должен по расписке своего отца? Что же тут особенного?
— Но ведь он имел полную возможность затянуть дело!
— И тогда был бы неправ, по-моему. А теперь он лишь исполнит обязанность свою, и тогда, разумеется, выгонять его из дома я не стану, но сделаю так, что он перестанет бывать у нас; да, вернее всего, он и не останется в Петербурге, а уедет куда-нибудь…
— Это все, что вы хотели сказать?
— Сказать — да!.. Но я вообще хотел бы поговорить…
