мучить? Ему хотелось тоже причинить ей боль, чтобы успокоить свою, но это было выше его сил. Наконец он спросил:
- Вы хотите мне что-то сказать?
- Я думала, что вы хотели что-то сказать мне, - произнесла она мягко, - мне нечего сказать вам.
- Да нет, - сказал он, - я уже поздравил вас. Я только могу еще раз от всего сердца пожелать вам счастья...
- Я правильно вас поняла?
- Абсолютно.
После секундного замешательства она вдруг быстро проговорила, понизив голос:
- Нас могут заметить. Перестаньте так смотреть на меня. Дайте мне руку; тогда все подумают, что мы просто прогуливаемся по залу, и мы сможем поговорить.
Он злился на себя за то, что так быстро дал себя уговорить. Все-таки у нее было завидное самообладание и уверенность! Она уже успела обучиться всем этим штучкам, которыми владеют куртизанки.
- Я уже собирался уходить, - холодно сказал он. - Я искал своего брата.
- Вы будто бы и не рады снова видеть меня!
- Должен признаться, обстоятельства таковы, что мне нечему особенно радоваться.
Она натянуто улыбнулась.
- Вы, конечно, скажете, что месье Сент-Андре слишком стар и что я приношу в жертву свою молодость. Все это говорят; я принуждена выслушивать это десятки раз на дню. А чего же вы хотели? Для месье де Сент-Андре моя молодость стоит дворянского звания. Его не остановило, что я дочь хозяина таверны. Пока он не сделал мне предложение, никто не обращал на меня внимание, а теперь они все передрались, чтобы завоевать мое расположение.
- Вы восхитительная женщина. Я присоединяюсь к ним, - сказал он сухо, - скоро вас начнут просто боготворить...
Она весело рассмеялась.
- Вы правы. Многие делают ставку на пожилой возраст месье Сент-Андре. Они положили на меня глаз и только выжидают, когда я выйду замуж и, став мадам де Сент-Андре, позволю себе некоторую свободу. А уж они этим воспользуются. Но ошибаются. Так уж случилось, что я люблю своего жениха.
От твердости, с которой прозвучали эти последние слова, его бросило в дрожь.
- Это невозможно! - воскликнул он. - А я думал, что вы неспособны на ложь... Нет, я знаю, этого не может быть!
- Вы отдаете себе отчет в том, что оскорбляете меня? И уже не в первый раз.
Пропустив мимо ушей ее замечание, он жестко ответил:
- Меня это не волнует. Вы еще пожалеете, Мария. Напрасно вы пытаетесь себя обмануть. Я ни за что не поверю, что вы способны испытывать глубокие чувства по отношению к этому холодному человеку, который даже старше вашего отца!
Лицо Марии покраснело под слоем пудры. Но Жак, ничего не замечая, продолжал:
- Вот уже целый час я пытаюсь представить, что же могло произойти в вашей жизни, чтобы все так повернулось. И не нахожу объяснения. Мне не хочется думать, что это пустое тщеславие. А сами вы представляете, как будете жить с месье де Сент-Андре?
Жак почувствовал, как Мария впилась в его ругу ногтями. Оба они изо всех сил старались сдержаться, чтобы не показать своих переживаний и не вызвать тем самым подозрений у окружающих; никто и не догадывался, какая сумятица творится в их душах.
- Так вы и не вспоминали мой приезд в Дьепп? - спросил он.
Она смущенно опустила глаза.
- Если бы вы не приехали в Дьепп, эта свадьба никогда бы не состоялась.
- Ну и тогда, - заметил он с иронией, - почему бы вам не поблагодарить меня?
- А почему бы мне не сказать вам, что я вас ненавижу?
- Не думаю, что я заслужил вашу ненависть, Мария, мне, конечно, известно, что именно мой приезд в таверну позволил вашему отцу выполнить важное поручение и получить пенсию от короля, что помогло вам оказаться в Лувре. Я знаю даже чуть больше... Но, в любом случае, еще вчера вы были просто дочерью хозяина таверны, а завтра станете мадам ле Шено де Сент-Андре! За короткое время вам удалось ой как далеко шагнуть. Обычно такое случается только в сказках.
- Вы не поняли! Я выхожу за месье де Сент-Андре только потому, что вы сказали, что не можете жениться на мне... не можете или не хотите.
- У вас прекрасная память!
- Судя по тому, что вы меня забыли, у вас она не хуже! Я бы ни словом не упрекнула вас за это, если бы вы не старались побольнее уколоть меня все время, пока мы разговариваем.
- Значит, - сказал он, - скажи я хоть слово, я имел бы шансы занять в вашем сердце место, принадлежащее месье де Сент-Андре? Вы это имеете в виду?
- Жак! - вскричала она, не в силах вынести причиняемую ей боль. Он бередил открытую рану.
- Его тоже зовут Жак, - с горечью заметил он, - это имя, которое вы прекрасно выучились произносить...
- Ну пожалуйста, не мучайте меня. Давайте прекратим этот разговор. Мы будем часто встречаться. Лучше, если мы останемся друзьями.
- Вы правы, Мария, но если уж у вас такая прекрасная память, напомните мне, что я сказал, когда мы прощались в Дьеппе? - По выражению ее глаз он понял, что она помнит. Жак продолжал:- И это правда. Я никогда не смогу полюбить другую женщину. Я не обманывал вас...
Она стиснула его руку...
- Тш-ш! - сказала она приглушенно, - мы уже слишком долго вместе, это могут заметить. Пора расставаться.
- Еще немного, - хрипло сказал Жак, - я был идиотом, Мария. Я был неправ... Моя семья ничего не стоит по сравнению с вами! Вы не должны выходить за Сент-Андре. Это совершенно невозможно.
- Ну пожалуйста, - попросила она.
- Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помешать этому браку. Я все еще люблю вас, Мария. Я понял. Теперь я сделаю выводы. Я вам обещаю.
- Вздор!
- Послушайте, Мария. К завтрашнему вечеру я продумаю план. Давайте встретимся здесь в это же время.
Она, конечно, любила его; она поняла это, как только его увидела. И все меркло по сравнению с этой любовью: Сент-Андре как будто перестал существовать.
- Вы придете? - не отступал Жак.
Она вскинула на него глаза.
- Да, - последовал короткий ответ.
Глава четвертая
ВСТРЕЧАЕМСЯ НА РАССВЕТЕ
- Жак, - настойчиво сказал Пьер, - мне нужна тысяча ливров. Можешь одолжить?
- Тысячу ливров! Ты много просишь, Пьер. Ты, наверное, проигрался и влез в долги.
- Не то, чтобы в долги... но, пожалуйста, дай мне тысячу ливров. Я потом тебе все объясню.
- У меня при себе нет таких денег, - твердо сказал Жак, - а кроме всего прочего, я не собираюсь одалживать тебе деньги, пока ты не скажешь мне, на что они пойдут.
Молодой Водрок раскис; он совершенно утратил контроль над собой, и Жаку следовало бы его приструнить, но он был настолько окрылен надеждой, что не мог: он думал о Марии, о ее любви, о ее обещании, и ему хотелось любить весь мир.
