Безруков опять изменил ориентацию – и рванулся прочь. Сейчас он сообразил, что убегать можно не только вперед, но и вбок. Преследователи при этом словно бы уходили на другую плоскость – глубина не появлялась, только слои плоскости менялись.
– Гнида, во времени уходит! – прокричал Аш. – Освоился… В обход, Иги!
Как обходил его спутник Аша, Семен не понял. Его остановил сильный удар. Когда человек свернулся в клубок, Иги быстро приложил к коже Безрукова. Того словно ударило током – но болезненные ощущения не были самым неприятным. Накатила тоска, что не сравнится ни с похмельем, ни с ломкой после наркотиков.
– Что за хрень? – почти прокричал Иги – так возмущенно прозвучала его мысль.
– Да он жив, козел, – заявил добравшийся до Семена и в очередной раз пнувший его Аш. – В коме, что ли? Не пойму.
– Не убивайте! Не убивайте! – умолял Безруков.
– Он еще и не врубается, – заметил Иги. – Ты здесь гость, животное. Тебе повезло. Но мы постараемся… Постараемся тебя не отпустить. И не убить. Зачем же нам тебя убивать? Ты нужен нам здесь…
– Ах, какой букет…
Аш словно принюхался к Безрукову, и это движение существа привело Семена в ужас.
– Ты как сюда попал? Отвечать! – прокричал Иги, доставая еще один прибор – палочку, загнутую на конце. Ею он начал тыкать в Семена, отчего по телу проходили волны ужаса и беспокойства. Хотелось выть и кататься по земле, рвать на себе волосы; может быть, откусить язык.
– Меня заслали… Поймали… Усадили в кресло! Громова! Она обещала, что я не умру.
– Вот трассер, – Иги схватил Безрукова за руку. – Это шпион!
– К высшим его?
– Уйдет. Уйдет, гад! Давай на месте потрошить?
– Что толку? Лучше потащим в нору. Оттуда хоть вверх, хоть вниз трудно вырваться.
– Так и сделаем!
Чудовища схватили Безрукова и повлекли куда-то сквозь время и пространство. Движение времени ощущалось, словно со стороны – Безруков понял, что здесь две временные координаты – иначе как он мог перебирать плоскости пространства? На ходу Семен попытался отбиваться, но Аш извлек еще один прибор, незамысловатую штучку в форме хлыста, и Безруков, терзаемый болью, изо всех сил поспешил за своими мучителями – несмотря на то, что твердо знал: тащат его в ужасное место, и там будет еще хуже. Сил бороться не осталось.
– Только бы его не забрали те, снизу, – шептал Аш. – Он ведь остановился в падении только на время… Ему глубже надо… Какой сочный кусочек!
– Отчего я остановился? Зачем я вам нужен? – спросил Семен. Сознание, затуманенное с того самого момента, как он очутился здесь, понемногу прояснялось. Что это за твари? Почему они мучают его? Почему он им подчиняется, вместо того, чтобы убежать? А может, напасть на них? Они не выглядят крепкими – опасными могут быть только приспособления, которые Аш и Иги используют как оружие.
– Ты – пища, – ясно и просто ответил Иги. – Источник пищи. Ты нам нужен.
– А вы мне не нужны, – прошептал Семен, и тут же его ударили с двух сторон.
Он был бы рад потерять сознание – боль стала невыносимой – но осознавал все. Монстры тащили его к какому-то уплотнению в ткани мироздания – аналогу горы, или болота – не поймешь.
Воздух вокруг сгустился. Перемещаться стало труднее. Пещера – не пещера, какая-то дыра в ткани мироздания дышала жаром и тоской. Тут было хуже, чем наверху, или вне – понятия направлений терялись в этом мире. Семена одолел приступ клаустрофобии. Его раздавит. И еще раз. И еще… Выхода нет!
К стенам пещеры были прикованы люди. Мертвенные, черно-белые лица, подсвеченные адским пламенем, искаженные страшной мукой. Стоны, плач и скрежет зубовный…
– Пустите, пустите! – заверещал Семен. – Я не хочу! Я не умер! Я все понял!
А навстречу им откуда-то из глубины, словно из-под земли, или из потоков лавы поднялось огромное мохнатое существо в два человеческих роста, согнуло рогатую голову под низким сводом и пророкотало:
– Превед, журнолистег!
Слова – на этот раз Безруков слышал именно искаженные слова, а не мысли – причиняли физическую боль. Фраза оказалась совсем не забавной…
Потом существо оскалилось, показав острые черные зубы в два ряда, и Семен начал проваливаться сквозь пол в раскаленную лаву.
Он барахтался, цеплялся за стены, упирался в грунт ногами и пытался уйти прочь по временному потоку. Хотя бы немного замедлить падение. Аш и Иги достали хлысты и лупили его по спине, голове, по ногам, но Семен держался. Знал, шкурой чувствовал – провалишься вниз, и дороги назад не будет. Это хуже смерти, хуже любых мук.
И тут в голове Безрукова каким-то чудом раздался голос Дарьи:
– Возвращайся.
Боль отступила, двигаться стало легче. Потом что-то светлое и бесформенное подхватило Семена и прямо сквозь стену выдрало его из пещеры – под светящуюся лиловую арку, под плоское небо.
– Мы тебя достанем! Мы ждем! – бесновались внизу Аш и Иги. – И того, кто послал тебя, ждем особо. Ведь она такая же растлительница, хотя мнит себя спасительницей!
Голоса замирали вдали. Безруков растворялся в облаке и шептал:
– За что мне это? За что? Спасите!
Осознание, почему он здесь, и за что наказан, приходило, словно само собой – как чистое знание, как прозрение. Он не убивал, не грабил, воровал редко, да и то – идеи. Но он был хуже убийцы. Потому что убийцами и ворами из-за него становились люди, потому что своими словами, своими статьями он пробуждал в них жажду наживы, ненависть, безверие, похоть, зависть. Он топтал светлые идеалы, ничего не давая взамен. Подсовывал людям пустышку. Он и правда был растлителем духа.
Но, похоже, приговор отсрочили. То ли Даша пощадила его, то ли законы этого мира не позволяли забрать Семена, пока он жив. Осознание того, что он не умер, наполняло душу таким счастьем, что хотелось кричать. Это – не навсегда. Это прошло. Еще можно что-то исправить!
Семена вышвырнуло на пустынную равнину. Мир словно обрушился на него – вернулось третье измерение, предметы обрели глубину. Безрукова мучила жажда, терзала боль. Но он снова был в объемном мире, и время здесь текло медленно и привычно. Надо было идти, и Безруков пошел.
Когда сил не оставалось, он увидел тоннель и спасительную тьму в его конце. Семен рванулся туда и, наконец, потерял сознание. Очнулся он уже в кресле.
Дарья стояла перед ним в одиночестве. В руке она сжимала небольшой пистолет, и, похоже, была готова выстрелить в любой момент.
– Не надо! Пожалуйста, не надо! – попросил Семен. – Я понял. Я все понял. И руки вам буду целовать, и землю есть. Отпустите!
Громова усмехнулась.
– Может быть, ты думаешь, что я накачала тебя наркотиками?
– Нет. Я был в аду и вернулся. Отпустите меня.
Девушка ослабила ремни, и Безруков вывалился из кресла кулем. Из глаз его лились слезы.
– Вы стали другим человеком?
– Да. И я очень вам благодарен. Правда.
– Не будете больше писать плохих статей?
– Я не могу писать хороших. Меня этому не учили. И читателям интересно то, что пишу я. Обслуживаю интересы публики…
– Может, тогда лучше вообще не писать?
– Как-то прежде не думал. Наверное. Спасибо вам, Дарья. Устроюсь дворником. Или кочегаром в котельную. Может быть, сочиню роман… Хотя нет, лучше и от написания романа воздержусь. Кто знает, каким он выйдет? Романы опасны…
– А что же вы будете делать для души?
