излагать не будет. Ты присутствуешь здесь, я твоя мать и глава семьи. Если хочешь жаловаться, жалуйся мне. Не впутывай сюда брата.
– Вот-вот! Приказы! Сплошные приказы! Ничего, кроме приказов, как будто у нас тут тюрьма!
Я три раза повторила про себя мантру, которой научилась во время второй мировой войны: Nil illegitimi carborundum!
– Присцилла, если ты считаешь приказом то, что я сказала, – будь уверена, что я его не изменю. Я выслушаю все твои жалобы, но без посредников. – Мама, с тобой просто невозможно!
– И вот тебе еще приказ, юная леди: изволь разговаривать вежливо Дональд, у тебя есть какие- нибудь жалобы? У тебя, а не у твоей сестрицы?
– Да нет, мама.
– Донни!
– Присцилла, на что жалуешься ты? Кроме того, что вынуждена подчиняться приказам?
– Мама, ты… с тобой бесполезно говорить!
– А ты и не говорила. Я иду спать. Если уедете до того, как я встану, оставьте, пожалуйста, ключи на кухонном столе. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, мама, – ответил Дональд.
Присцилла промолчала.
К завтраку она не явилась.
– Она просила тебе передать, что не хочет завтракать, мама.
– Хорошо. Сегодня у нас яичница с сосисками. Ты какую любишь яичницу, Дональд? Разбить желтки и прожарить или для виду вылить на сковородку?
– Как ты, так и я. Мама, Присцилла только делает вид, что не хочет завтракать. Можно я скажу ей, что ты велела прийти?
– Нет. Себе я делаю яичницу на колбасе, а не внизу, и люблю слегка прожаренную, а не сырую. Подходит?
– А? Конечно. Мама, но можно я скажу хотя бы, что завтрак готов и ты зовешь ее есть?
– Нет.
– Почему?
– Потому, что я ничего подобного не говорила. Первым, кто пытался объявить мне голодовку, был твой братец Вудро. Он продержался несколько часов, да еще плутовал при этом – прятал под подушкой ванильные вафли.
Когда наконец он сдался и сошел вниз, я не дала ему есть до обеда, до которого было порядочно времени. Больше он этого не пробовал. (Зато пробовал другое, воображения ему было не занимать.) Я не обращаю внимания на голодовки, Дональд, и на прочие капризы тоже. Думаю, что и правительства должны поступать так же. Игнорировать голодовки и тех, кто приковывает себя к оградам или ложится под разный транспорт. Не обращать внимания на взрослые капризы. Дональд, ты уже дважды возразит мне за одно утро. Или трижды? Ты этого набрался от Присциллы? Неужели до тебя еще не дошло, что я без нужды приказов не отдаю, а если уж отдаю, то они должны выполняться четко и быстро? Если я велю тебе прыгнуть в озеро, ты должен сбегать и вернуться мокрым.
– А где у нас ближайшее озеро? – ухмыльнулся он.
– Где? В Суоп-парке, наверно. Если не считать водного препятствия в гольф-клубе и декоративного пруда в Форест Хиллз. Но ни покойников, ни игроков в гольф тревожить не рекомендуется.
– А что, между ними есть разница?
– Кое-какая. Дональд, я не против, если Присцилла сегодня пропустит завтрак – мне надо поговорить с тобой так, чтобы она не стояла над душой и не подсказывала, что говорить. Когда вы с ней собрались уезжать? И куда, если не секрет?
– Да ерунда все это, мама. Как мы можем уехать? Денег нет и ехать некуда. Разве что обратно к тете Мериэн, а этого нам не хочется. Мы к ней больше и близко не подойдем.
– Дональд, а что вы такого имеете против тети Мериэн? Шесть лет назад вы предпочли остаться с ней, хотя могли уехать со мной. Что случилось? Она вас все время наказывала, что ли?
– Да нет! Она почти никогда никого не наказывает. Разве что отцу нажалуется. Вот как в последний раз с Гасом.
– А что, собственно, произошло? Гас старше тебя на год и здоровее… во всяком случае, был, когда я видела его в последний раз. Ты сказал, что он повалил Присциллу и измывался над ней. Что значит измывался? Он насиловал ее? Или пытался это сделать?
– Э-э… Мама, мне тут трудно быть объективным. Ревную, наверно.
– Я тоже так подумала. Так он в самом деле ее насиловал? Или они как это у вас теперь называется – ловили кайф?
– Так и было, – грустно вздохнул Дональд. – А я взбесился.
Я потрепала его по руке.
– Бедный Дональд! Видишь теперь, что когда влюбляешься в сестру, ничего хорошего из этого не выходит? Ни для тебя, ни для нее? И ей ты, пожалуй, вредишь еще больше, чем себе? Понимаешь ты это, дорогой?
– Но не мог же я оставить ее там, мама? Жалко, что мы не уехали с тобой шесть лет назад. Но ты была такая строгая, а тетя Мериэн – нет, вот и… Жалость какая!
– А вы помогали Мериэн по дому? Я собиралась назначить вам обоим свою долю домашней работы. Кажется, Присцилла не приучена к кухне. Вчера она покидала продукты в морозильник как попало, а потом забыла его включить.
Хорошо, я вовремя заметила, иначе все наши запасы пропали бы. Дежурила она у вас по кухне в очередь с Милдред и Сарой – и кто там из девочек еще дорос до этого?
– Не думаю. Да точно нет. Там стряпает бабушка Медвежья Лапа, а она не любит, когда кто-нибудь торчит у нее на кухне.
– Кто это Бабушка Медвежья Лапа?
– Кухарка у тети Мериэн. Черная как уголь, а нос крючком. Наполовину негритянка, наполовину чероки. Здорово стряпает! И всегда даст что-нибудь вкусное. Только просить лучше с порога, а если зайдешь, она замахивается сковородкой.
– Славная, видно, старушка. А мне, похоже, придется учить Присциллу готовить. А пока что надо будет получить ваши документы и определить вас в школу. Дональд, как ты насчет того, чтобы пойти учиться в Уэстпорт вместо Юго-Западной? Если согласишься, мы подберем тебе какой-нибудь драндулет, чтобы облегчить дорогу. Мне очень не хочется, чтобы вы с Присциллой учились в одной школе. На нее нельзя положиться, дорогой: боюсь, как бы она не стала драться с другими девочками из-за тебя.
– С нее станется. Только мне не надо поступать в Уэстпорт, мама.
– А по-моему, надо – как раз по этой причине.
– Мне больше не надо ходить в среднюю школу. Я закончил ее в июне.
Всю жизнь меня окружали дети, и никогда они не переставали меня удивлять.
– Дональд, как же я это пропустила? Я была уверена, что тебе еще год учиться, и не получала извещения о твоем выпуске.
– А я их и не посылал… и все действительно считали, что я в предпоследнем классе. Но я прошел все нужные предметы и еще кое-что, потому что ходил в летнюю школу – хотелось усвоить все, что они предлагали по математике. Но о том, что хочу получить аттестат, объявил только в мае, когда уже поздно было фотографироваться в альбом и все такое прочее.
Мистер Хардекер, директор, был недоволен, но все-таки просмотрел мой табель и подтвердил, что я имею право на аттестат. И сказал, что выдаст мне его тихо, чтобы я не присутствовал на торжествах и не примазывался к выпуску пятьдесят второго года – ведь в их альбоме нет моего снимка, я не ношу их кольца и все такое. Я согласился. Тогда директор помог мне написать в колледжи, которые меня интересуют, – в лучшие технические колледжи: в Массачусетский технологический, в Кейз, в Калифорнийский, в Рекслейер. Я хочу строить ракеты.
– Прямо как Вудро.
