Смолкли скрипы тюремных затворов,В темной камере спать все легли.Только слышно — за дверью дубовойНадзирателя ходят шаги.Он проходит походкою львиной,Мимо камер ключами гремит.Этот стон, этот сон подземельныйИстерзал он, измучил меня.Сердце бьется, что в западне птица,От тоски разрывается грудь.Скоро утро, моя дорогая!Ночь проходит, а мне не уснуть.Слышно, музыка что-то играет.Тот на воле, а я здесь, в тюрьме.Там, на воле, моя дорогая…Вспоминаешь ли ты обо мне?Вспоминаешь ли ты наши встречи,Эти, радости полные, дни?Как хочу я обнять твои плечи,Посмотреть в ясны очи твои!Я терплю и нужду, и мученья,Я надолго заброшен судьбой.Долго мучиться мне в заключении,Долго быть мне в разлуке с тобой.Я мечтою к тебе улетаю,Я зову — ты не слышишь меня…Где ты, где ты, моя дорогая,Черноглазая радость моя?..
НЕ ПЕЧАЛЬСЯ
Десять лет трудовых лагерейПодарил я рабочему классу.Там, где стынут лишь трупы зверей,Я построил Амурскую трассу.За вагоном проходит вагонМерным стуком по рельсовой стали.По этапу идет эшелонИз столицы в таежные дали.Здесь на каждом вагоне забор,Три доски вместо мягкой постели.И, окутаны в сизый дымок,Нам кивают угрюмые ели.Не печалься, любимая,За разлуку прости меня.Я приду раньше времени,Дорогая моя!Как бы ни был мой приговор строг,Я приду на заветный порогИ, тоскуя по ласке твоей,Я в окно постучусь.Завернувшись в тулуп с головой,Проезжаю снега да болота —Здесь на каждой площадке конвойОщетинил свои пулеметы.Там, где вязнут в снегах трактора,Даже «Сталинцу» сил не хватало,Эта песня под стук топораНад тайгой одиноко звучала:«Не печалься, любимая,За разлуку прости меня.
