ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ МОГ СПАСТИ ЭТИХ ЛЮДЕЙ, И ИМЕННО ОН ОКАЗАЛСЯ ТАМ, НА БЕРЕГУ. Я рассказываю об этом, а у меня пупырышки по рукам… Представляете, как я ему завидую?! А потом этот парень вытащил человека из огня. А до этого он, разбив стекло и запрыгнув в кабину, сумел остановить автобус, который катился в пропасть. В автобусе сидела вся сборная Армении. Зовут его Шаварш Карапетян. Скромный. Работает сапожником. Ну скажите, как этому человеку не завидовать?
Вот Александру Матросову я не завидую… Хотя безмерно уважаю.
ШТУРМАН
Поехали с Доросинским в Артемовск. Конно-спортивный клуб проводил скачки и бега. Ехали быстро, внимательно смотрел, как Саня ведет. Ни одного лишнего движения.
Стали смотреть, как лошади бегают. Доросинский задавал кучу вопросов. Ему интересно все — правила, скорости, рекорды. Я ему, как мог, рассказывал. Вижу, задумался:
— Прикинь, Жека, у них тормозов-то нету!
— Ага, — говорю, — Саня, у них еще и руля нет.
Однажды я сел к Доросинскому в «субару» (прототип). Он поехал, показал пару поворотов на сухом асфальте. Я вижу, что он все понимает, что делает, но все равно страшно.
Представляю, как штурман себя чувствует. Не завидую нисколько.
Я своего штурмана пару раз чуть не угробил. Один раз — на этапе чемпионата России. Мы опаздывали на финиш, Вова сидел и смотрел в легенду, а на дорогу не смотрел. Меня вынесло и Вовиным боком ударило об дерево. Вова был непристегнутый, дверь вмяло, а Вова просто пересел ко мне на колени и хоть бы фиг. Даже очки не потерял. А сколько мы с ним опрокидывались, он каждый раз умудрялся упасть на меня, а не наоборот. А вообще я своего штурмана берег.
А он один раз меня напугал до смерти.
На многодневке «Урал-трофи» выдался скоростной этап. Раздельный старт. Ушел Стихии, ушел Вадик Макаров, перед нами стартует экипаж Иванова — Сарсадского… А мы ехали не здорово, и нам, чтобы куда- то в призы залезть, надо этап выигрывать. Вова настроился, пристегнулся и поправил очки. Сидит, держит легенду (тогда еще ездили по легендам) и громким голосом командует.
И вот мы с ним вваливаем. Скорость приличная, колеи, колбасит будь здоров! От ремней потом синяки остаются. Увидели впереди машину. Кажется, вот-вот догоним. И вдруг она исчезает. Вова поворачивается ко мне и истошным голосом орет:
— ПОРВУ!!!
Я перепугался, понял, что не туда еду. Такой тихий Вова и таким грозным голосом… А он смотрит на меня и снова орет:
— ПОРВУ!!! Я сказал ПОРВУ!!!
Вот ведь, думаю, и вправду ведь порвет… Еду дальше, по инерции, с перепугу голову в плечи втянул.
— Сворачивай, б…., в ров, не вписываемся!!!
Смотрю, вдоль насыпи широченный ров. Еле попал в него.
— Че орешь, Вова, так бы сразу и сказал. А то порву, порву…
Вадика Макарова мы догнали, он стоял: двигатель перегрел.
Но про двигатель самая волшебная история с Саней Ляным.
«Урал-трофи», 2001 год. Последний этап — подъем на Кваркуш. Каменистая тропа и русло ручья из больших валунов. Уклон такой, что за капотом видно только небо. Совершенно непонятно, куда ехать. Перед последним этапом реально выигрывает Стихии, Саня второй, мы с Вовой третьи. Вмешаться может кто угодно, шансы есть у всех. У Доросинского, у Славы Филипенкова, у Панкратовича.
Стихии заехал. У Славы что-то случилось, он не заехал. У Доросинского «наелся» рулевой редуктор. Ляной реально может выиграть. У него самая мощная машина и полное понимание происходящего.
Саня поехал. Прямо скажем, поехал на все деньги. Машина временами вылетала на метр-полтора. Я сам видел. И Саня сделал это. Почти. Оставалось семьдесят метров. Двигатель клинанул. Позади было около тысячи километров тяжелейшей гонки. Он не доехал семидесяти метров. За что и получил «Серебряного дятла». «Серебряным дятлом» награждается экипаж, совершивший в ходе гонки самый нелепый поступок. Но это должны признать все гонщики. За поступок, совершенный в нетрезвом виде, «Серебряный дятел» не выдается. Саня «Серебряного дятла» заслужил.
С Доросинским мы ехали эту гонку уже второй раз. Потом он ушел в ралли. Поразил он меня тем, что всегда едет изо всей силы и все умеет делать своими руками. Финиширует, штурман его, Женька, с Саней Ляным водку пьет, а Доросинский лезет под машину, снимает коробку, раскидывает двигатель, ставит коробку, собирает двигатель. Через час старт, он садится за руль и едет. Удивительно!
ШЛЕМ ВСЕМУ ГОЛОВА
Еду по Москве. Ремень не пристегнут. Все время мигает лампочка и противно пикает. Я пытаюсь ремень куда-нибудь приспособить, нервы-то не железные. Пробую завести его за сиденье свободной рукой и воткнуть в гнездо. Для этого приходится освободить вторую руку и отпустить руль. Не получилось. Проехал почти на красный. Опасно. Пытаюсь просто его продернуть за спиной. Вытаскиваю его левой, за спиной перехватываюсь правой, опять отпускаю руль и проезжаю свой поворот. В конце концов мне это надоело и я просто пристегнулся. Вот так.
У нас было закрытие сезона. Супертриал. Я тогда ездил на уазике. Это был хороший уазик. Я потом на нем утонул на ЗАХЕ.[2]
Триал у нас скоростной и достаточно сложный. И вот сижу на старте. Надеваю шлем. Застегиваю. Рядом стоит Андрей Павлов:
— А на фиг ты шлем надеваешь?
— Все, успокойся, я знаю, зачем.
Он снова:
— Не понимаю, зачем шлем?
А мне минута до старта, я уже настраиваюсь.
— Отвяжись, потом объясню.
Пристегиваюсь.
— А ремень-то тебе зачем?
— Уйди, — говорю, — отсюда. А то я тебя задавлю.
Стартовал. С места полуметровая каменная ступенька. Со старта подняться не сумел. Получилось с третьей попытки. Разозлился. Поехал побыстрее. И перевернулся. Не просто так — через капот. Вишу вниз головой. Крышу вдавило. Весь спендикрюченный. Вокруг одни ботинки и сапоги. И радостные детские вопли: «Дядя Женя без наркотиков!.. Убился!!!» Вот, деток порадовал, думаю.
Бензин потек. Куча народу с сигаретами вокруг. Я отстегнуться не могу. Еле выбрался. Тошнит. Машину поставили на колеса. Саня Ляной запрыгнул на капот, пытается приподнять вдавленную крышу. Я уже наездился. И никуда больше не собирался. А тут Леха Дудоров подскочил.
— Ты, — говорит, — куда? Давай-давай, садись обратно.
Я поехал дальше. И вроде бы все нормально. На середине по склону гребня полз аккуратно. Штурман отвешивал до последнего. Потом он спрыгнул, и я покатился. Даже не помню, сколько оборотов сделал, и до сих пор не знаю, как оказался на колесах. Ни одного стекла не осталось. Как-то финишировал.
