скандинавы разграбили капище где-то на северо-восточном побережье оконечности Руси и увидели такое количество сокровищ, что блеск этот стоял у них в глазах вплоть до XX века. Всем встречным и поперечным рассказывали они о несметных сокровищах Биармии и думать ни о чем другом уже больше не могли.
Алчные новгородцы постоянно снаряжали в Северное Приуралье походы, целью которых было закамское серебро. Имели через это много неприятностей. Продвижение на север алчных новгородцев сумели остановить идейные москвичи. Это еще раз показало, что идея, как движитель, сильнее жажды наживы. Идея заключалась в подчинении, централизации и, конечно же, личном обогащении.
В находках, сделанных в Приуралье, — огромное множество великолепного сасанидского серебра: монеты, чаши, блюда, древние скандинавские вещи, монеты и утварь из Средней Азии, арабские предметы, монеты и чаши Византии и многое другое. Например, что касается сасанидского серебра, Эрмитаж в несколько раз богаче всех музеев мира, вместе взятых. Все эти древние страны торговали с предками современных коми и вогулов, и сокровища были получены последними в обмен на пушнину. Несмотря на то что с этими народами уже с XI века имели контакт новгородцы, никогда никаких ценностей новгородского происхождения в кладах и захоронениях обнаружено не было. Говорит это только о том, что новгородские отряды ходили сюда не торговать.
Когда-то все эти богатства лежали на поверхности. Серебро использовалось в погребальных обрядах, иногда из него делали местные нехитрые украшения — мониста и так далее. Оно присутствовало и в местных святилищах, украшало идолов, но подробно рассказать мы об этом ничего не можем, так как все это давно разграблено. В 1919 году в Сибири на такое святилище натолкнулся отряд красноармейцев — куда делось серебро, никто не знает.
После того как в 70-х годах в Свердловске в утильсырье были обнаружены два огромных слитка золота, принятых как латунь, в городе среди особо продвинутых начались робкие поползновения к частному кладоискательству. Один участковый своими руками собрал миноискатель и в сопровождении ватаги ребятишек ходил по дворам. В районе улиц Урицкого, Володарского, Февральской революции. При обследовании одной кирпичной стены миноискатель сработал. «Здесь!» — решительно сказал участковый. Несмотря на робкие протесты жильцов, добровольные помощники с кирками и ломами бросились крушить стену. Через час из-под обломков и кирпичной пыли торжественно показался торец железного перекрытия. Участкового разжаловали. А если бы нашел клад, наверное бы, повысили.
Только у нас кладоискательство существовало как народный промысел, это даже было ограничено законом. В Западной Сибири, в Тобольске, появился термин — «бугрование». В XVIII и XIX веках в том же Тобольске и в окрестных селах этим занималось все население, вплоть до городских чиновников. По Тоболу, Иртышу, верхнему течению Оби раскапывались захоронения, которые в народе назывались чудскими могильниками. У нас такими раскопками грешили крестьяне Камышловской слободы, и власти пытались запретить им «бугровать» особым указом. Пик кладоискательства в Зауралье пришелся на XVIII — середину XIX века. Приуралье было разграблено значительно раньше.
Существовала легенда о древнем народе — чуди, который с приходом русских, чтобы не принимать крещение, ушел внутрь земли и завалил все входы, похоронив себя заживо вместе со своими сокровищами. Легенда на первый взгляд кажется дикой, хотя на самом деле нет ничего удивительного. В XVII веке, да и в начале XVIII, уральские и сибирские старообрядцы за право креститься двумя пальцами, а не тремя и возможность пользоваться старыми (неисправленными) богослужебными книгами заживо сжигали себя вместе с женами и детьми в деревянных церквях. Причем делали это массово, а в особо удачных случаях умудрялись затащить в огонь кого-нибудь из зазевавшихся солдат. Так что ничего удивительного. А вообще все народы, жившие охотой, при приближении колонизаторов стремительно откатывались на восток и северо-восток. Долгие годы на Урале бытовала пословица: «Бежит, как вогул от русского». Кроме того, легенда об ушедшей в землю чуди имеет еще одну подпитку: и в Прикамье, и в Приуралье, и на Урале пришедшие колонизаторы видели старые заброшенные горные выработки с обрушившимися крепями. Например, именно обнаружение старых горных выработок в районе современного Гумешкинского рудника дало толчок легенде о «старых людях», ушедших в гору. Еще один штрих зарождения легенды о похоронившей себя чуди: в захоронениях над погребенными зачастую делали бревенчатый настил, который держался на опорных столбах. И только после этого насыпали курган.
И расхитители древних курганов часто наталкивались на такую обрушившуюся крепь и на провалившиеся внутрь курганы. Местные, аборигены, — и коми, и пермяки — до сих пор в разговорах называют тот далекий народ старыми людьми или чудью. Хотя сам термин «чудь» принесли в эти края русские в XVI веке.
Летом 2005-го в коми-пермяцкой деревне Пармайлово мне довелось разговаривать с местным жителем. «Что, — спрашиваю, — копают?» Тот мечтательно задумался: «Ой копают! Прошлым летом приезжал один с Ижевска, с миноискателем. Мы с ним все поля облазили». «Нашли что-нибудь?» — спрашиваю. «Нашли, — вздохнул, — подкову нашли. Да чего так-то, могильники надо искать. И мечтательно замолчал».
Кладоискательская лихорадка никогда ни до чего доброго не доводила. Однажды в Сибири, произошла показательная история. В народе бытовала легенда о сокровищах князя Гагарина. И в 1883 году среди сибирских кладоискателей вдруг распространилось мнение, что князь, возвращаясь из Тобольска в Петербург, зарыл свои сокровища в одном древнем городке, недалеко от татарской деревни Мулаши по правому берегу реки Пышмы. Кладоискатели принялись разрывать неповинный городок. Немного позднее тюменский купец Т. ради тех же воображаемых сокровищ разнес, можно сказать, городок до основания и испортил лежащие близ него высочайшие курганы, не найдя, разумеется, ни хрена.
Другая история: граф А. С. Уваров, производя свои разыскания в мерянской земле в 1851–1854 годах, разрыл 7729 курганов! Так называемые раскопки, которые правильнее было бы назвать разорением древних могил, производились очень спешно, при ежедневной наличности от ста до двухсот рабочих; о строгом наблюдении и регистрации находок не могло быть и речи — за день вскрывалось до восьмидесяти курганов. В результате многие группы курганов снесены без остатка, восстановить картины погребений нет никакой возможности. В довершение всего несколько сот человеческих черепов, отправленных Уваровым в Академию наук для антропологических исследований, куда-то исчезли.
Если в Сибири и Зауралье еще в недалеком прошлом поиски курганов и могильников были народным промыслом — крестьяне сбивались в ватаги по сто и более человек, то в Приуралье целенаправленные поиски никогда ни к чему не приводили. Все клады были найдены случайно. Все сокровища из земли выпахивались или их находили при корчевке пней. Но всегда, повторим, совершенно случайно.
В свое время Строгановы в своих вотчинах скупали все сколько-то значимые находки. В конце концов это легло в основу собрания Эрмитажа (не менее серьезное собрание было у соликамского купца Алина. Сгорело, к несчастью). А вообще вещи, выпаханные и найденные при корчевке, ускользнувшие от глаз управителей, а позднее — краеведов, прочно входили в быт крестьянина, нашедшего их, и использовались совершенно разумно. Иногда с оттенком презрения к ценности металла. Например, с огромного великолепного блюда с портретом сасанидского царя Шапура II крестьянин со всей своей родней кушал пельмени. А другое блюдо — со сценой охоты на львов — использовалось как кормушка для курей.
Кстати, о случайных находках. Однажды к нам в музей привезли обоюдоострый скифский кинжал — акинак. Он был в идеальном состоянии, мало того, на клинке с обеих сторон по какой-то древней технологии травлением были нанесены великолепные рисунки в зверином стиле. Кинжал этот был выпахан в 70-е годы в окрестностях Кургана, и местный тракторист воткнул его в дверной косяк в своей избе. Нам его привез один курганский собиратель, ныне покойный. Когда я взял его, у меня дыхание перехватило — я понял, что держу в руках. Мы, стиснув зубы, переуступили этот кинжал А. И. Павлову, страстному
