присоединилась ко всем. Но никто не обращал на нее никакого внимания.
Пошел дождь. Это был ливень. Который разом затушил все свечи. И когда стало полностью темно, пространство пронзил вой ветра. Он был настолько сильным, что многие не удержались на ногах и попадали в мокрую траву. Лес стонал и трещал, пробиваемый бурей. Сквозь грохот необузданной стихии раздавался еще один, леденящий сознание звук. Хор голосов. Ледяных, жадных и бешеных. Из леса катилась черная волна нечистой силы. Тучей, пробивая косые ливневые струи, летели упыри. Под ними рыжей лавиной, освещая путь светом голодных глаз, неслись вурдалаки, неся на спинах синеватые, трупные тела мавок. И вся эта орда неслась на женщин. Когда до ведьм оставалось совсем немного, женщины взмыли в воющий воздух, оставляя за собой пустое и разочарованное щелканье хищных челюстей. Туча упырей предупредительно раздалась, испуганно засвистела, уступая пространство для ведьм. Загорелись огни. Они полетели впереди нечистого воинства, освещая ему дорогу в стремительном движении. Лавина катилась на хутор, запущенный, но обитаемый, на одинокие огни в хатах, туда, где была долгожданная добыча…
— Ненавижу такую мерзкую погоду, — проскрипел прокуренным голосом Валя, высокий бандит, выглядывая в окно, стараясь рассмотреть в нем что-то, но за окном была ночь и бушующая буря.
Он только что встал из-за стола, за которым сидел, играя в карты с тремя своими товарищами.
— А как по мне, — с ехидным смешком, тасуя засаленную колоду карт, произнес другой, стараясь одновременно достать из рукавов карты, (делал он последнее незаметно и профессионально — до того, как попасть в леса Зоны, Хлощ, был профессиональным каталой[56]). — Как по мне, — повторил он, когда, наконец, произвел подмену карт, — эта погода так и шепчет: налей, да налей… Эй, Куб, ты бы не спал, а наливал!..
Он похлопал по плечу другого своего товарища, который сидел рядом, задумчиво, даже печально рассматривая давно нечищеное стекло керосиновой лампы.
— Тебе бы только пить, дура! — беззлобно выдавил тот из своей немощной груди. Кубу было около пятидесяти лет, и он страдал от одиночества и болезни. Отбывая двадцать лет назад свой пятилетний срок, он работал на 'химии', на нефтеперегонном комбинате, и во время аварии наглотался какой-то гадости. Попал в больницу. Вылечили. После освобождения он старался быть повнимательнее к своему здоровью, и болезнь отступила. Но, когда от него ушла жена (убежала к какому-то молодому ублюдку), он подался сюда, в Зону. Он давно завязал с преступным промыслом, но потрясение в личной жизни толкнуло его опять в эту темную стихию, и за три года болезнь не только дала о себе знать, но и стала прогрессировать. Мало того, что жестокий кашель изводил его по утрам в течение нескольких часов — у него иногда открывалось горловое кровотечение. По своему обыкновению быть ко всему абсолютно безразличными, его товарищи пророчили ему скорую смерть. Да, Куб это и сам понимал. Не жить ему долго. И от этих мыслей, особенно, когда в голове шумело от выпитого, им овладевала тоска. Думал о том, что ему страшно не повезло в жизни, и о том, что несправедливая судьба не оставляла ему ни единого шанса что-либо поменять в будущем, которого попросту не существовало.
Он взял бутылку и разлил ее содержимое по помятым алюминиевым кружкам. Одну из них пододвинул товарищу:
— Пей, гад. Может, утопишься.
— Тот нехорошо засмеялся, поднимая емкость:
— Ты всегда был особо ласковым человеком. Злишься, что не поживешь еще…
— Ты бы заткнулся, — попросил его Валя, отходя от окна и обходя большую лужу на раскисшем от избытка влаги полу. Через давно прохудившуюся крышу дождевая вода протекала ручьями. Обувь у обитателей этой хаты постоянно была сырой, а кожу ног покрывали язвы. В остальных жилищах дела обстояли не лучшим образом, разве что в хате Бузуна, в которой крышу отремонтировал какой-то заезжий тип за определенную плату. — Что-то ты стал длинным на язык, Хлощ.
— А чего ты на меня в претензии? — с улыбкой невинного человека ответил Хлощ и опрокинул содержимое кружки в свой беззубый рот. После он громко крякнул и отрыгнул, вытирая рот грязным рукавом. — Ему жить-то часа два осталось, так его завидки берут, что ему кранты, а нам еще пожить можно. Собака гнилая!
Куб взревел и поднялся над столом, выхватывая из-за пояса пистолет и направляя его на обидчика. Хлощ также вскочил и поднял автомат.
— Ну, что — пальнем, браток? — скаля воспаленные десны, брызгая слюной, заерничал он. — Сдохнем разом, чтобы там веселее было в компании. Может и Валю попросим присоединиться, а? Валя, как ты на это смотришь?..
Тот резким рывком выхватил оружие из рук своих товарищей.
— Болваны, — спокойно произнес он, складывая оружие на мокром подоконнике. — Я устал от ваших концертов. Если хотите стреляться — ступайте на двор. Мне будет меньше работы — не собирать ваши кишки по хате.
Он сел за стол, спиной к окну, за который бушевала непогода. Сели и остальные. Разлили еще из бутылки. Валя выпил дважды — один раз за пропущенный, когда стоял у окна, изучая дождливую ночь за стеклом.
— Я вот что кумекаю, — протянул он. — Наша нора стала вообще худой. Надо завтра переселиться в бузунскую. Там уютно. Атаман сделал ноги со своими попами, гад, но оставил прикид по хате и шмотье.
— Гад! — сплюнул Куб. Хлощ только согласно кивнул. — Сволочь!.. Так с братвой поступить!
— Как? — спросил Валя. — Он предлагал всем. Почему же ты побоялся свой зад поднять и пойти за ним?
— Заткнись, — огрызнулся Хлощ.
— Я тебе не радио, чтобы меня вырубать по желанию, — не глядя в его сторону, сказал Валя, и тут же замер, прислушиваясь. Ему показалось, что за спиной, за окном, в шумящей дождем ночи, кто-то пробежал — послышался быстрый топот чьих-то ног по лужам и раскисшей земле.
Насторожились и все остальные.
— Что? — прошептал Хлощ, заметно бледнея. Он также слышал это звук.
— Ничего, — отмахнулся Валя, поднимая свои карты, чтобы увидеть, что 'пришло' в этот раз. Он был самым молодым в этой компании, поэтому ему хронически не везло. Его соперники были не только старшими по возрасту, но слыли самым опытными карточными игроками. Он подозревал, что все дело было не в опыте, а в умении виртуозно подтасовывать карты и заниматься другими шулерскими штучками. Он не принадлежал к славной когорте воров. Валя был мокрушником, наемным убийцей, которого после последнего задания подставили сами же заказчики, чтобы самим выйти сухими из возможных проблем. Серьезная проблема вышла. Из-за нее он и подался искать спасения в Зоне. Правда, не рассчитывал оставаться здесь очень долго, готовил проход за границу, на войну, в качестве солдата удачи. Он был профессионалом в своем деле, и здесь его побаивались, уважали, зная, что убить сможет и простой ложкой. — Ничего, мне просто показалось.
— И мне тоже, — неслышно для других прошептал Хлощ, также рассматривая свои карты. — А ты, Куб, долго будешь пялиться на лампу или возьмешь карты и будешь играть?
По столу ударили первые карты.
— Поднимаю до ста тысяч, — протянул Валя.
— Мало, удваиваю. Твое слово, Куб.
— Еще пятьдесят.
— А не пожалеешь потом? Впрочем, тебе бабки незачем…
— Ты допросишься, гад!
— Всё, всё, мир, — улыбнулся своей 'очаровательной' улыбкой Хлощ. — Я это так, просто к слову… Валя, ты когда-нибудь расскажешь, как ты оказался здесь? Ты парень не простой. Сразу видно, что ходок не имел, но и на фраера не похож.
— Те, кто обо мне много знал, уже червями не только переварены, но и выс…ны.
— Да мы же тут все свои. Нам можно доверять. Правда же, Куб?
— Пошел ты!..
