Непосредственной реакцией на это оправдание был закон от 9 мая 1878 г. о «временном» изменении подсудности по некоторым преступлениям. Из ведения суда присяжных изымались дела
об убийстве или покушении на убийство должностных лиц при исполнении или вследствие исполнения ими своих служебных обязанностей. Защита царских чиновников доверялась, таким образом, только государственным судьям и сословным представителям в судебных палатах. Рядом указов ограничивалась публичность судебных процессов.
Время от времени в «высших сферах» возникали проекты полного уничтожения суда присяжных. Однако правительство не решалось на такой шаг. Вместо этого в 1884 и 1887 годах были предприняты меры к «улучшению» состава присяжных заседателей. Значительно был увеличен имущественный ценз; обязательным стало знание русской грамотности. Все это еще более сократило возможность участия в числе присяжных заседателей даже той привилегированной части крестьянства, которая допускалась- в общие и очередные списки.
Новые законы усилили влияние администрации на самый подбор присяжных заседателей. Право губернаторов осуществлять только надзор за составлением списков заседателей было признано недостаточным. С 1884 года представители администрации — уездный исправник, полицеймейстер и товарищ прокурора окружного суда — стали полноправными членами земских комиссий. Тем не менее суд присяжных не пользовался доверием правительства, и вскоре, в 1889 году, из-под его юрисдикции было изъято более четверти из всех ранее подсудных ему дел.
Параллельно с умалением роли суда присяжных заседателей все большее значение приобретал суд с участием сословных представителей, где большинство голосов принадлежало назначаемым («коронным») судьям. Однако и в положении этих проверенных и тщательно подбираемых судебных должностных лиц произошли важные изменения. Законом 1885 года практически была ликвидирована несменяемость судей.
Если Судебные уставы 1864 года допускали отстранение от должности членов окружного суда и судебных палат только по приговору суда, то закон 1885 года предоставлял право увольнять судей по решению вновь образованного дисциплинарного присутствия Сената, которое принимало соответствующие решения по представлению министра юстиции. По новым правилам судья мог быть уволен или переведен в другой округ за «служебные упущения», за «пренебрежение» обязанностями или вследствие сомнения вышестоящего начальства в способности его «спокойно и беспристрастно» вести суд. Это нововведение было удобно для правительства прежде всего тем, что создавало возможность оказывать давление на судей, которые, подобно А. Ф. Кони, не поддавались административному воздействию.
На основании Судебных уставов 1864 года по делам, решенным окружным судом без участия присяжных заседателей, допускалась апелляция во вторую инстанцию — судебную палату.
На несколько губерний учреждалась одна судебная палата. (Всего в России к 1914 году было образовано 14 судебных палат.) Палата подразделялась на департаменту [(уголовный и гражданский), которые состояли из председателя и членов. Апелляционные решения палат считались окончательными и могли быть отменены Сенатом только по кассационным жалобам или протесту.
Судебная палата являлась судом первой инстанции при рассмотрении должностных преступлений крупных чиновников, председателей и членов уездных земских управ и собраний и присяжных заседателей данного судебного округа.
В качестве суда первой инстанции судебные палаты рассматривали и дела о государственных преступлениях, причем эти дела разбирались без присяжных заседателей. В то же время, желая придать наказанию «политических преступников» видимость общественного осуждения, правительство допустило к разбору политических дел в судебной палате так называемых «сословных представителей», От дворянского сословия в суде участвовали губернский и один из уездных предводителей дворянства, от горожан— городской голова и от крестьян — волостной старшина. Но даже по отношению к этим отобранным представителям общества принимались меры предосторожности. Закон рекомендовал избирать в число сословных представителей, как правило, лиц, вторично избранных на перечисленные должности, т. е. достаточно известных и проверенных по своей многолетней деятельности.
«…Эти сословные представители, — писал В. И. Ленин, — слитые в одну коллегию с судьями- чиновниками, представляют из себя безгласных статистов, играют жалкую роль понятых, рукоприкладствующих то, что угодно будет постановить чиновникам судебного ведомства…
…Вот волостной старшина — я имею в виду провинциальный суд — конфузящийся своего деревенского костюма, не знающий, куда деть свои смазные сапоги и свои мужицкие руки, пугливо вскидывающий глаза на его превосходительство председателя палаты, сидящего за одним столом с ним. Вот городской голова, толстый купчина, тяжело дышащий в непривычном для него мундире, с цепью на шее, старающийся подражать своему соседу, предводителю дворянства, барину в дворянском мундире, с холеной наружностью, с аристократическими манерами» [76],
Таков был внешний и внутренний облик сословных представителей. Решения судебных палат, вынесенные с их участием, апелляционному обжалованию не подлежали, допускалось лишь кассационное обжалование в Сенат.
Высшим судебным органом дореволюционной России был Сенат. Он осуществлял надзор за деятельностью всех судебных учреждений и выступал главным образом как высшая кассационная инстанция по окончательным приговорам съездов мировых судов, окружных судов и судебных палат. По делам о должностных преступлениях, решенных в судебной палате, Сенат рассматривал апелляции, а по делам высших чиновников был судом первой инстанции.
Но деятельность Сената не ограничивалась кассационными функциями. В 1872 году наиболее значительные политические дела отошли к образованному в составе Сената особому присутствию. Оно состояло из сенатора-председателя (первоприсутствующего), пяти сенаторов-членов и четырех сословных представителей. Приговор особого присутствия мог быть обжалован в кассационном порядке в общее собрание кассационных департаментов Сената.
Судебная система пореформенной России включала в себя также органы предварительного следствия, прокуратуры и адвокатуры.
Судебные следователи учреждались при окружных судах, они имели судейские звания, являясь членами окружных судов. Как и на судей, на них распространялось правило несменяемости. Они закреплялись за определенными участками. Позднее при некоторых судах были учреждены должности следователей по важнейшим, а затем и по особо важным делам. Первые по указанию суда и прокуратуры расследовали уголовные дела на всей территории окружного суда, при котором состоял следователь; вторые вели следствие на территории всей Российской империи по указанию министра юстиции.
Жалобы на действия следователей рассматривал тот суд, при котором они состояли. По окончании предварительного следствия обвинительная камера судебной палаты с участием прокурора предавала обвиняемого суду.
Формально судебный следователь не находился в подчинении прокурора, но фактически был от него зависим. Следствием руководил прокурор, указания которого следователь не мог игнорировать. Прокурор давал также свое заключение о том, произведено ли следствие достаточно полно. Не удовлетворяясь этим, царское правительство стремилось еще более ограничить те права, которые были предоставлены следователям судебной реформой. Широкое распространение получила практика назначения следователями «кандидатов на судебные должности», разрешавшаяся раньше лишь в случае «крайней в том надобности». Следователи из числа «кандидатов на судебные должности» допускались к исполнению своих обязанностей без предварительного утверждения их «высочайшей» властью.
Таким нововведением была искажена идея создания института независимого судебного следователя. Кандидат на судебные должности, исполнявший обязанности судебного следователя, становился послушным орудием в руках прокурора и легко освобождался от занимаемой им должности в случае неповиновения прокурору, в фактическом подчинении которого он находился.
Прокуратура как часть судебного ведомства учреждалась при окружных судах и судебных палатах. Но отделенная организационно от суда, она была автономной и не подчинялась судебной администрации. Внутреннее ее устройство основывалось на началах строгой централизации и подчинения нижестоящих прокурорских чинов вышестоящим. Во главе прокуратуры стоял министр юстиции, являвшийся одновременно генерал-прокурором; ему подчинялись все нижестоящие прокуроры.
