В христианстве этот древнейший сакральный сюжет перешел в светлое повествование о судьбе Спасителя, который своей смертью привел человечество к новой и благодатной божественной жизни. Изначальный сюжет о спуске солнца в лабиринты тьмы и его новом воскресении присутствует и в православном учении. И поразительно, что соучастие в этой новой божественной жизни христиан происходит именно через вкушение крови Господней!
В другом христианском таинстве — крещении — верующий умирает (трижды погружаясь в крещальную купель), чтобы воскреснуть вместе с Христом и облечься в новые белые одежды избранных.
Кроме того в православии есть тема, еще более точно напоминающая древнейший архетип — “сошествие Спасителя во ад”. Христос после распятия спускается в самые нижние регионы творения, чтобы вывести оттуда томящихся в ожидании Воскресения праотцев, патриархов, пророков, царей, праведников.
В сюжетах о вампирах тот же самый сценарий повторяется в темном, мрачном ключе — вместо солнечного воскрешения плоти в момент Второго Пришествия, здесь речь идет о зловещем пробуждении кадавра в темноте могильного склепа. Вместо солнечной новой жизни в вампире мерцает обрывочное тлеющее существование. Вместо жертвенной крови Сына Божия монстры Трансильвании насильственно пьют животную кровь обычных человеческих существ…
Но слишком прямолинейное и моральное отношение к вампирической теме было бы поспешным и упрощенным решением. Демонический контекст, возможно, является лишь результатом того обстоятельства, что речь идет о наложении вдруг на друга различных версий одного и того же сакрального сценария. Ведь уже у древних греков существовала тенденция помещать древних богов, бывших когда-то светлыми и положительными, в темные, низкие регионы мира, после того, как на их место приходили новые, более молодые боги, повторяющие древнейшие сюжеты в более современной и соответствующей свежим культурным нормативам форме. Более того, современные исследования традиционалистов показали, что свойственное внешней стороне религиозного учения чисто негативное отношение к предшествующим духовным культам является следствием упрощения, необходимого для масс, но весьма относительного. И в лоне эзотерических организаций эта относительность была очевидна. Сюжеты и мифы древних времен, безусловно, несут в себе некие тревожные элементы, поскольку чаще всего от них сохраняются наиболее низкие, магически-материальные аспекты, тогда как духовные и небесные части впитываются новыми религиозными институтами, интегрируются в новый контекст. Но это все же не основание для демонизации архетипа, лежащего в основании этих сюжетов и преданий.
Иными словами, легенды о вампирах в их архетипическом измерении являются отголоском древней традиции, связанной с высшей новогодней мистерией солнца. В них воплощена убежденность человека традиции, что смерти — как полного конца — просто не существует, что за роковой чертой могилы, безусловно начинается новое существование, и это существование так же конкретно и материально, так же реально (или так же призрачно, если угодно), как и земное.
Секс и жертвоприношение младенцев
Необходимым элементом всех историй про вурдалаков и упырей является то обстоятельство, что они сосут кровь их жертв. Часто эта линия детализируется указанием на половую спецификацию — вампиры- мужчины пьют кровь девушек и женщин, а вампирессы-женщины питаются кровью юношей и мужей. В некоторых случаях важную роль играет возраст: часто в качестве привилегированной жертвы оказываются дети. Та же особенность половой и возрастной специфики жертв прослеживается и в более широком семействе легенд и преданий о черных магах, колдунах, ведьмах, злых волшебниках, чудовищах и т. д.
Черный вампирический ритуал связан, таким образом, с эротизмом и с прямым следствием половой связи — деторождением. Если учесть солярный символизм, лежащий в основе протосюжета о вампирах, то такая связь будет понятной. Дети символизируют “новую жизнь”, рождение Нового Года после основного магического момента — зимнего солнцестояния. Символ младенца — отличительная черта всех новогодних мистерий у самых архаических народов. Закономерно появляются они и в вампирических историях. Но так как в них все взято в инфернальном, демонизированном ключе, то и младенцы выступают в качестве жертвы.
Рождению предшествует соитие. Рождение нового солнца в архаических культах предшествовала иерогамия — священный брак неба и земли, изображавшейся ритуальным актом жреца и жрицы или царя и царицы. В длинной зимней ночи небо и земля черны, границы между ними размыты, они сплетены в брачных объятиях, едином, неразличимом существе. Эротический момент в легендах о вампирах — воспоминание об этой ритуальной иерогамии. Так как образ вампира — это искаженный в архаических пластах бессознательного образ солнца или неба, то его отношения с девицами-жертвами носят характер своеобразной “иерогамии”. Причем тот факт, что вместо обыденного полового соития вампир высасывает кровь жертвы, абсорбируя тем самым ее жизненную субстанцию, указывает на магический инициатический характер этой церемонии. Если обычная пара вынуждена снова разделяться после совокупления, то упырь сливается с “невестой” навеки, две сущности становятся одной, реализуя магический андрогинат.
История с вампирессами, продолжающая линию русалок, сирен, женских чудищ древней мифологии, является симметричным аналогом аналогичного культового комплекса ритуальной иерогамии. В некоторых мифологиях само солнце изображается в виде женщины, принцессы, царевны и т. д. Следовательно, в центре мифа становится женщина. Строго говоря, женский пол главного мифологического персонажа чаще всего указывает на большую древность сюжета по отношению к мифу с центральным мужским героем. Матриархальные сакральные институты предшествовали патриархальным.
Итак, наличие в легендах о вампирах эротических тем и похищения младенцев объясняется их принадлежностью к тому же ритуально-календарному, солцестоянческому комплексу, что лишь дополняет всю картину.
Магия крови и сила Креста
Теперь уместно спросить, почему вампирические истории неизменно сопровождаются темой выпивания крови жертв?
Кровь в традиции считалась особой магической субстанцией, эквивалентом самой жизни. Отсюда запрет на использование крови в пищу в некоторых религиях — например, в иудаизме. Евреям Закон запрещает есть мясо в том случае, если из животного предварительно не была выпущена кровь особым образом. Для этой цели при синагогах существует особая культовая должность — “резник”. Только мясо обескровленных животных считается ритуально чистым, “кошерным”.
Кровь связана с принципом огня. Иногда она выступает как прямой аналог огня во всем его сложном символизме, а иногда подчеркивается его нижний аспект — жар, тогда как высший аспект — свет — связывается с нервной системой (об этом подробно писал Р.Генон в книге “Заблуждения спиритов”). Кровь является промежуточной инстанцией между телесным и психическим уровнем. А орган, разгоняющий кровь по организму, сердце, рассматривается как имеющий в центре (малый желудочек) некоторое вещество (эфир), принадлежащее субтильному плану (это “место Брахмы” в индуизме). Таким образом, кровь — это сгущенный огонь или даже свет, коагулированный “звездный план”, материальное выражение того уровня, который оккультисты вслед за Парацельсом, называют “астралом” или “звездным светом”. Древние традиции считали, что человеческая душа, приходящая в мир из трансцендентных регионов, облекается по мере движения к материальному телу в несколько оболочек. Все эти оболочки представляют собой излучения звездного света различной плотности, а сама душа проникает в мир в отверстия в небесном своде, которые мы считаем “звездами”. Кровь, в такой интерпретации, представляет собой последнюю степень уплотнения этих тонких оболочек, завязь которых уходит к звездным далям. Тело связано с душой через кровь и звездный свет, которые, в сущности, являются лишь различными состояниями одной и той же
